Техника игры в блинчики

Он был одет как сельский интеллигент из испанской провинции — "Ну, не крестьянином же рядиться!" Пиджак, "белая" застиранная до серости рубашка, узкий галстук в выцветшую крапинку и светлая шляпа… У него даже круглые очки были — со стеклами без диоптрий, исключительно для полноты образа — но не было никаких документов, кроме старого надежного "люгера" двадцать девятой модели в наплечной кобуре, и еще Баст, если следовать легенде до конца, не умел разговаривать по-испански. Впрочем, по-русски тоже.

"А в остальном, прекрасная маркиза,

Все хорошо, все хорошо!"

Но так ли хорошо обстояли его дела, как пелось в старой песенке Утесова, сказать пока было трудно. Это еще предстояло узнать.

"Если узнается…"

Баст дождался, пока "братья-разбойники" скроются среди деревьев и скал, и пошел вдоль дороги в сторону развилки. Идти недалеко, но он и не торопился никуда, чутко прислушиваясь к звукам окружающего мира и имея в виду — в каждый отдельный момент времени — место для укрытия, на случай, если на шоссе появится машина. Светиться в его обстоятельствах резона не было, однако, на счастье Шаунбурга, охота к перемене мест этим утром охватила его одного. Больше никто, кажется, никуда не спешил. А минут через десять он оказался на месте, укрывшись в тенистой глубине небольшой рощицы, справа от дороги, как раз перед ответвлением на Камбиль. Здесь было не так холодно — на шоссе разгуливал довольно сильный ветер, пробиравший Баста насквозь — но главное, никто с шоссе не заметил бы одинокого путника, притаившегося среди деревьев. Даже если бы специально искали, но ведь не ищут.

"Тьфу, тьфу, тьфу!"

"Хорошее место", — констатировал Шаунбург через минуту и достал сигареты. — И время подходящее".

И как бы в подтверждение его слов на дороге появился автомобиль.

"Неужели мой?"

Но таких чудес не бывает даже в книжках. Грузовичок пропылил на север и исчез из виду.

"Значит, не мой", — на самом деле Себастиан предполагал, что на рандеву вообще никто не придет, однако до полудня еще оставалось время, и стоило обождать. В конце концов, попытка не пытка, не так ли?

Баст закурил и приготовился ждать. Делать этого он не любил, но в последнее время ждать приходилось часто и подолгу. Так что некое подобие привычки, скорее походившее, правда, на род скорбного смирения, начало у него уже формироваться. Как там говорил классик? "Раз — не пидорас, два не считается, а…"

— Амиго? — тихо окликнули Баста из-за деревьев.

— Я весь внимание, — сразу же ответил Шаунбург.

Это была одна из немногих фраз на испанском языке, которую он вызубрил наизусть.

— Ждешь кого-то или так, отлить, отошел? — спросил, переходя на немецкий, человек, умевший, как выяснилось, передвигаться по этой гадской местности практически без шума.

— Девушку жду, — на такое чудо Шаунбург, если честно, совершенно не рассчитывал. Похоже, это тот самый человек, которого он совсем не надеялся здесь дождаться, но тот, каким-то чудом, прибыл сюда даже раньше Шаунбурга. Впрочем, всегда остается место сомнению.

— Дай, угадаю! — сказал мужчина. — Ее зовут Цисси?

— Ты знал!

Но это уже лишнее. Идиотский их пароль, сшитый на вырост, то есть, заготовленный про запас, на всякий пожарный случай, сработал как надо в оба конца, и собеседник вышел на свет. Молодой худощавый мужчина, вполне обычной для южной Европы внешности: темно-каштановые волосы, карие глаза, правильные черты лица. Испанец, француз или итальянец. Да даже и немец при определенных обстоятельствах…

— Мигель, — протянул руку мужчина, в форме капитана республиканской армии. У него даже знаки различия на фуражке и обшлагах рукавов уже новые, введенные только в конце декабря.

— Очень приятно, — не называясь, протянул руку Баст.

— Вас зовут Людо, — рукопожатие оказалось крепким, мужским. — Людо Верховен. Вы голландец, но всю жизнь живете в Германии. Сейчас инструктор в Пятом полку.

— Коммунист? — уточнил Шаунбург.

— Непременно, — кивнул Мигель. — Пойдемте, товарищ Верховен, вам надо переодеться…

И развернувшись по-военному — "Служил в армии?" — капитан зашагал между деревьями, увлекая за собой вполне довольного происходящим Шаунбурга.

Далеко идти не пришлось: побитый жизнью, дорогами и мудаками-водителями маленький "Фиат" "Balilla" стоял почти у самой дороги на Камбиль, скрытый от посторонних глаз колючим кустарником.

— Вот, товарищ Верховен, — сказал Мигель, открывая дверь и вытаскивая узел с вещами. — Переодевайтесь, пожалуйста. Время поджимает… Мне сказали, что вам надо попасть в Эль-Эспинар?

— Да, — коротко подтвердил Баст, развязывая узел и извлекая на свет слегка поношенные предметы гардероба бойца-интернационалиста.

— С живого хоть снимали? — спросил он, раздеваясь.

— Это принципиально? — вопросом на вопрос ответил Мигель, покуривавший рядом, опершись на капот автомобиля.

— Я брезглив, — объяснил Шаунбург, которого начинал раздражать этот субъект с повадками крокодила.

— Отвыкайте, — равнодушие собеседника было искренним, это Баст чувствовал совершенно определенно. — Война все спишет, было бы кому.