Техника игры в блинчики

Около месяца назад агент "Натрий", в задачу которого входило наблюдение за небезызвестным в некоторых "узких" кругах полковником Фернандесом, сообщил о появлении в штабе, вернее, в поразительной близости от разветотдела штаба фронта и Нестора Фернандеса лично, некоего гражданского иностранца — немецкого журналиста Себастиана фон Шаунбурга…

Шаунбург… казалось бы, что за дело разведке НКВД до мало кому известного берлинского журналиста? Никакого. Мало ли, в конце концов, контактов может быть у офицера-разведчика в среде пишущей братии? Обычная практика, между прочим, и тот, к кому пришло сообщение из Саламанки, так к этому сообщению и отнесся. Проверил по своим каналам, что Шаунбург ни в каких особых списках не фигурирует, убедился, что журналист он настоящий — печатается в "Берлинер тагеблатт" и "Франкфуртер цайтунг" — да и положил факт "под сукно". И все, собственно, если бы сообщение это совершенно случайно — хоть и по долгу службы — не попалось на глаза Кравцову. А вот он знал о Шаунбурге кое-что такое, чего, как вдруг выяснилось, не знал больше никто.

В первый раз этот немец попал в поле зрения советской разведки еще до санхурхистского мятежа. Его даже сфотографировали при подвернувшемся случае в компании все с тем же Фернандесом и другими испанскими офицерами, и тогда же "германец" поступил в разработку. И дело это — так уж вышло по стечению обычных рабочих обстоятельств — попало именно к Кравцову. А он, в свою очередь, имея опыт работы, особых иллюзий не питал, но все-таки — долго ли, коротко ли — раскопал, что немца зовут Себастиан фон Шаунбург. И вот тут выяснилось, что "щелкопер" — вот ведь неожиданность — барон, доктор философии и старый член фашистской партии. Нацистской партии, то есть, НСДАП. Напрашивались определенные выводы, но на самом деле Кравцов сразу же понял, что совершенно случайно натолкнулся на настоящего немецкого шпиона, причем, судя по некоторым признакам, не абверовского — сиречь из военной разведки, — а гестаповского, то есть из Службы Безопасности Гейдриха. Личность оказалась любопытная. Знакомства… жена… любовница… И вдруг как гром среди ясного неба: "Товарищ Кравцов, вы что не в курсе, что у них среди журналистов полно и нацистов и баронов? Экая, вишь, невидаль… Займитесь делом, а не персональными разработками каких-то баварских дворянчиков…"

Приказ не приказ, но было в этих словах что-то такое, хорошо улавливаемое опытными людьми, что Кравцов понял — все. Настаивать не стоит и даже опасно. Ну, он и не настаивал, разумеется, хотя чувство упущенной удачи не покидало его все это время, даже усилилось, когда в невнятице подковерной борьбы померещился ему в этом деле след Разведупра.

И вот теперь… Человек есть, а истории нет. Снова Шаунбург, опять рядом с разведкой националистов, но нигде никакого упоминания о прошлом расследовании, словно его и не было. Но оно было, и в личных закромах Кравцова кое-что завалялось…

— Интересные факты, — Вересов сложил документы в конверт и протянул Кравцову.

— Но?.. — Кравцов взял пакет и вернул его на место, в карман пиджака.

— Блондин, высокий… — пожал плечами лейтенант. — Но где Саламанка, и где Пуэрто Альто? И потом, по этим документам выходит, что он гражданский, все больше по штабам, аналитик, может быть, или, скажем, резидент полулегальный, но не диверсант… Диверсант из него никак не вырисовывается.

— Ну, я вроде бы про диверсантов ничего не говорил, — совершенно спокойно возразил Кравцов.

— А что ему тогда здесь делать? — Вересов был явно заинтригован и этого не скрывал. — У вас еще что-то есть?

— Есть, — не стал спорить Кравцов. — Ты там про его личную жизнь читал?

— Да, — кивнул Вересов. — Читал. Неплохо устроился барон: жена — красавица, любовница — красавица…

— А любовницу, не припомнишь, как зовут? — Кравцов взял из портсигара сигарету и покрутил ее в пальцах. — Ну, что молчишь?

— Не помню, — виновато покачал головой лейтенант. — Баронесса какая-то… А это важно?

— Возможно, — усмехнулся Кравцов, доставая из бокового кармана пиджака тоненькую стопку газетных вырезок. — Ее зовут Кайзерина Альбедиль-Николова, она, тут ты прав, баронесса, и, что весьма любопытно, представляет в республике, — последнее слово он подчеркнул интонацией, — ряд австрийских и американских газет. Не коммунистка, не социалистка, вообще крайне сомнительно, что придерживается левых взглядов, но приехала в Испанию, к нам, то есть, и… На вот, почитай…

— Ни хрена себе! — воскликнул через минуту лейтенант Вересов и опрометью бросился к карте.

— Понял теперь, куда он идет? — спросил Кравцов, вставая из-за стола и присоединяясь к подчиненному около карты. — К ней он идет, будь уверен! Потому и без документов, и без языка… Сумасшедший, разумеется. Самоубийца. Но любовь, знаешь ли, такое дело…

2. Себастиан фон Шаунбург, Алькала де Хенарес, Испанская республика, 20 января 1937, вечер.