Техника игры в блинчики

Если разобраться, история более чем странная. Гротескная история! Но Баст не собирался ни "разбираться" в ней, ни рефлектировать. Сделанное — сделано, и неважно кто именно все это сотворил: он ли сам, следуя извечно присущей мужикам полигамности — но кто сказал, что бабам она не свойственна? — или это Кейт все так красиво изобразила.

"Facta infecta fieri nequent".

Где-то так.

Но по факту получалось, что он любит обеих женщин, и при том любит искренне. Правда, о полном равенстве не могло быть и речи: Вильда не входила в число посвященных, и это определяло многое в их отношениях, если не все. И выходило, что "посвященность" — это отнюдь не только информированность. Это много больше и гораздо сложнее, что определяет, в конце концов, даже такую тонкую материю, как чувства мужчины к женщине.

"Causa causalis… Причина причин…"

Получалось не слишком честно. Особенно имея в виду характер их с Вильдой отношений. Но, с другой стороны, его тайна не была только его, Баста, тайной. От ее сохранения зависела жизнь еще, как минимум, четырех человек, а возможно, и многих миллионов, потому что "ничто пока не решено", как, возможно, споет в далеком будущем Макаревич. Так или почти так — поскольку слов песни Олег не помнил.

"Если споет…" — ведь ничего еще не решилось, и все могло повернуться совсем не так, как случилось однажды. В другой истории, в другом мире, в том, где "Машина" уже спела и эту песню, и многие другие…

Баст почти не заметил, как одолел подъем и углубился в самое "чрево" Монмартра. А тут, глядь, и подходящее кафе нашлось, само собой открывшись перед Шаунбургом и поманив старинным интерьером и "запахом" тепла.

Он вошел, осмотрелся, выбрал столик и, не успев даже как следует расположиться, сделал заказ. Кивнул, приветствуя, пожилому гарсону у стойки — а может быть, это и вовсе был хозяин кофейни — и попросил луковый суп, кофе и коньяк. Вот коньяк ему первым и подали, а суп задерживался, так что Баст успел согреться и несколько "повеселеть". Во всяком случае, "хмурое утро" его личного пространства сменилось "ясным днем". Про такое настроение не скажешь — отличное, но жить можно.

"А жизнь-то налаживается…" — усмехнулся Олег, закуривая и беря в руки принесенную с собой, но так и не тронутую пока газету.

"Пари-суар" писала о войне в Испании, политическом кризисе и экономическом спаде, сообщая между делом, что в скором времени в Париже начинаются съемки новой фильмы с участием Виктории Фар. Как ни странно, Таня согласилась сниматься в "Золушке" по мотивам сказки Шарля Перро…

"Бред какой-то…"

Но светская хроника подтверждала: приезд дивы ожидается в двадцатых числах декабря, если не помешают гастроли в республиканской Испании.

"Час от часу не легче! Какого дьявола ей нужно в Испании?!"

Впрочем, он мог возмущаться хоть до второго пришествия. Влияния на Татьяну он больше не имел. Посоветовать мог, — и как друг, и в качестве "работодателя" — а приказывать — увольте.

"Большая девочка уже, да и Витя не дурак…"

Приходилось принимать новый тандем как данность. Вот Олег и принимал, хотя временами ему приходило в голову, что Таня с Витей берут слишком круто против ветра. Однако позволял себе — и то при случае — лишь самую легкую критику.

"Значит в Испанию… Ну, может быть, с Кейт встретятся…"

Баст перевернул страницу и уперся в заголовок "Что происходит за стенами Кремля?"

"Хороший вопрос…"

Статья дерьмо, а вопрос любопытный…

Ольга утверждала, что "Процесс шестнадцати" должен был состояться еще в июле, Виктор помнил про июнь, но оба сходились на том, что случилось это летом тридцать шестого. Ни у Степана, ни у Олега или Тани своего мнения по данному моменту истории не имелось, однако ясно было и ежу, — тут что-то пошло не так. Суд прошёл осенью и без двух известных по прежней истории фигурантов: Вышинский-то теперь не прокурор, а Ежов — и вовсе труп. Тем не менее, процесс состоялся. Впрочем, Олег помнил только, что "спектаклей" тогда было несколько, но ни точного количества, ни времени их проведения не знал. И никто не знал. Даже Ольга. Ясно только, что процессы эти должны состояться до суда над военными, а "заговор маршалов" — это уже май-июнь тридцать седьмого. И тут тоже не все так просто. Тухачевского-то теперь нет. Но с другой стороны, подверстать к делу можно и покойника. Олег определенно помнил, что нескольких умерших своей смертью или погибших в катастрофах военных и политиков пришпиливали задним числом к новым делам и объявляли "врагами народа" посмертно со всеми вытекающими из этого последствиями для их родных и близких. Но Тухачевского пока нигде дурным словом не поминали. Напротив, культ личности покойного маршала расцветал в СССР, что называется, пышным цветом. Вот уже и линкор переименовали…

"Ну, какой маршал, такой и линкор…. но все-таки!"

А все-таки она вертится! Вот что следовало бы теперь кричать. Поддается. Меняется. Меняет пути!