Техника игры в блинчики

Он — насколько это вообще возможно — контролировал количество выпитого, и вроде бы, не без успеха. Однако карьера звезды и дивы — опасная стезя. Это ему и Шаунбург — как специалист — объяснил, да и сам Раймон когда-то давно, в прежней жизни, читал. Тогда, например, когда после армии заинтересовался химией наркоты… и биохимией тоже. Процессы творчества, особенно у певцов и актеров, приводят к выбросу огромных порций адреналина и эндоморфинов… Там вообще такая дикая химия бурлит, что хоть святых выноси. Вот алкоголь и вписывается… Удачно, надо сказать, вписывается, но Раймон был не только автором песен дивы и ее главным импресарио, он ее еще и любил, а потому бдил, "хватал и не пущал". Выходило не без трений, но пока вполне успешно и даже мирно. Во-первых, потому что Виктория и сама не дура и все прекрасно понимает, а во-вторых… Во-вторых, ему хотелось надеяться, что его мнение ей отнюдь не безразлично.

— Что дальше? — спросила она, отрываясь от фляжки.

— Обед со звездами первой величины, — улыбнулся Раймон, принимая емкость и пряча ее в карман от греха подальше. Самому ему в свете нынешних планов пока лучше было не пить вовсе или пить одну воду.

"Еще успеют напотчевать…"

— А почему не ужин? — удивилась Виктория. — Я же еще в шесть выступаю… На полный желудок? Не пойдет!

— Ешь меньше, — предложил Раймон, а что еще он мог ей предложить?

"А еще лучше, не пей вина…"

— Так что там с ужином? — настаивала Виктория.

"Вот же настырная!"

— Да, с ужином все как раз просто, — вздохнул Раймон. — Ужин в твою честь дает великий и ужасный Дуррути, который сейчас здесь самый главный, но, в основном, потому, что у него под рукой все крупные военные и полицейские силы провинции. Диктатор Каталонии — никак не меньше.

— Постой! — снова удивилась Виктория. — Он же, вроде, анархист?

— Анархист не бранное слово, — возразил Раймон, вспомнивший вдруг по ассоциации "Оптимистическую трагедию". — Это всего лишь определение принадлежности к одной из легальных политических партий. И ФАИ, мон шер, ничуть не уступает ИКП, во всяком случае, здесь, в Барселоне.

— Значит, он дает нам ужин, — кивнула Виктория.

— Нет, — улыбнулся Раймон. — Дуррути дает ужин в честь тебя, а все остальные приглашены заодно.

— Ага! — усмехнулась Виктория. — А обед?

— О! — поднял вверх палец Раймон. — Обед дает Генеральный консул СССР в Барселоне Владимир Антонов-Овсеенко и главный советник ВМФ Испанской республики дон Николас Лопанто… Любопытный, между прочим, человек. Рекомендую познакомиться…

— Ну, раз ты настаиваешь…

"Помолчала бы… говорунья!" — но, с другой стороны, из роли не выпадает и на том спасибо.

Хотя в этом он был к ней, пожалуй, несправедлив. В той или иной степени, Виктория "играла" все время, ни на мгновение не нарушая своего и так уже двойственного образа певицы и разведчицы, и оставалась "самой собой" везде и всегда, кто бы ее там не "слушал", и кто бы за ней не "присматривал". А у Раймона на этот счет была не обычная для влюбленного мужика паранойя, он просто кое-что знал и о диве Виктории, и о тех, кто мог сейчас ее "смотреть и слушать".

2. Кайзерина Альбедиль-Николова, Эль-Эспинар, Испанская республика, 14 января 1937, вечер

К вечеру распогодилось, и на небе высыпали звезды. Большие, яркие… И настроение снова поменялось. Кайзерина поспала немного, почти сразу же по возвращении провалившись в жаркое забытье, проснувшись — поела, как ни странно, "нагуляв" во сне аппетит, сестра милосердная сделала ей первязку на плече, и она снова поспала. Во второй раз проснулась уже ближе к вечеру, а боль-то почти и не чувствовалась уже, и слабость прошла, и в голове не звенело. В общем, как говорила одна питерская знакомая "опять свезло". Но все равно — береженого, как говорится, бог бережет — "накатила" полста граммов для поднятия тонуса и как проверенное временем обезболивающее, и, спустившись во внутреннюю аркаду второго этажа, закурила на свежем воздухе.

— Ну, как вы сударыня? — спросил, появляясь на галерее Алекс Тревисин. — Судя по вашему виду, отпустило. Я прав?

— Правы, — кивнула Кайзерина, подставляя лицо прохладному ветерку. Замечательно пахло апельсинами, мокрой зеленью, и варящейся на кухне кукурузной кашей. — Я что-то пропустила? Что там за шум был часа два назад?

— Транспорт с фронта… — интонация собеседника сказала Кейт даже больше, чем сами слова.

— Опять штурмовали Саламанку?

"Господи, ну когда же это все кончится?"

— Нет, — покачал головой Тревисин. — Это с юга. Наши, я так понимаю, попытались провести атаку с фланга, а Мола готовил там же свой удар — на прорыв в южный анклав. Произошел встречный бой, и, похоже, генерал свою задачу выполнил… А ему навстречу — на Мериду и Касарес — ударили нацианалисты Гарсиа… Так говорят.

— Много раненых? — спросила Кейт, глядя вниз, туда, где сновали через просторный двор медсестры и санитары. Скорее всего, в операционной и процедурных кабинетах продолжали работать до сих пор.