Техника игры в блинчики

— К нам поступило немного, всего тридцать девять. Остальные, как говорят, — в новый русский госпиталь и еще куда-то… Много. Угостите сигаретой, баронесса?

— Курите, поручик! — Кейт вынула из кармана пальто портсигар и протянула Алексу. — Что там наш юный друг Митрио?

— Дмитрий поправляется, — улыбнулся Тревисин. — Но ходить не сможет еще долго, и это его… Ну, скажем, это его сильно расстраивает.

— Бесится? — усмехнулась Кайзерина, представив себе юного краскома, волею обстоятельств не только оказавшегося в испанском госпитале, где кроме Алекса никто по-русски не говорит, но и с загипсованной "по самое не могу" ногой, что напрочь лишало лейтенанта РККА всякой свободы передвижения.

— Бесится, — согласился Тревисин и прикурил от старенькой, едва ли не самодельной зажигалки. — Спасибо, — чуть поклонился он. — Неохота, знаете ли, из-за такой безделицы возвращаться в "нумера", а курить, напротив, неожиданно приспичило. Такова несовершенная человеческая натура.

— Да уж… Но вы мой должник, Алекс, вы это понимаете? — когда хотела, Кайзерина умела быть весьма убедительной.

— Готов отслужить, — улыбнулся Тревисин.

— Тогда объясните мне, каким духом вас занесло в Испанию? — Кайзерине это было и в самом деле интересно, вот и спросила, наконец. — Ведь вы же царский офицер и должны быть антикоммунистом, я правильно понимаю? А тут… Ну, это не Россия, разумеется, но все равно… Содом и Гоморра… Народный фронт… красные знамена… И еще, почему у вас французская фамилия?

— Народный фронт, — кивнул Тревисин. — Красные знамена… — вздохнул он. — Французская фамилия…

Помолчал, затягиваясь, выпустил дым и посмотрел в небо, на звезды, прищурив внимательные серые глаза.

— Царский офицер… — усмехнулся он. — Не совсем так, баронесса, или вовсе не так. Я фронтовой офицер, в военном училище не учился, да и никогда, представьте, не видел себя офицером… О другом мечтал, к другому стремился. Моя настоящая фамилия Лешаков, и никакой тайны в этом нет. Тревисином я стал, когда завербовался в Иностранный легион. Так звали моего приятеля-француза. Мы с ним, знаете ли, в шахте вместе работали. Уголь добывали. Он… он погиб потом. Но вы ведь не об этом спрашивали.

Мой отец, царствие ему небесное, был машинистом паровоза. Не знаю, разбираетесь ли вы, Кайзерина, в таких вещах, но по тому времени машинисты были элитой рабочего класса. В профсоюз входили, правда, к революционным лозунгам относились весьма настороженно, поскольку жили очень и очень хорошо. Мне батюшка учебу оплатил, так что я на войну попал с университетской скамьи, студентом третьего курса юридического факультета. Стало быть, не из князей я, и даже не из баронов, хотя и мне своей родословной стыдиться нечего.

— Ужас какой! — воскликнула потрясенная его рассказом Кайзерина. — Они вам не дали даже доучиться!

— Кто? — встрепенулся Тревисин-Лешаков. — Ах, да, — кивнул он, понимая. — Царские сатрапы… Но дело в том, Кайзерина, что я ушел на фронт vol'noopredelyayuschimsya.

— Как вы сказали? — переспросила Кейт, хотя прекрасно поняла русское слово.

— Волонтером, — перевел Лешаков.

— Волонтером? — удивилась Кейт.

— А что вы удивляетесь? — Алекс загасил окурок в ржавой консервной банке, приспособленной госпитальными курильщиками под пепельницу, и снова посмотрел на Кайзерину. — Я был патриотом и верил, что все русские люди должны сплотиться против супостата, то есть против германцев и австрийцев. К тому же я был социалистом, членом партии социалистов-революционеров…

— Вы социалист? — вздернула вверх свои чудные золотисто-рыжеватые брови Кейт.

— Я социалист, — грустно улыбнулся собеседник.

— Но разве социалисты были не против войны? — спросила тогда она, хотя и знала, что это не так. Однако по "роли" вопрос просто напрашивался, вот она и спросила.

— Ультралевые были против, — кивнул, соглашаясь, Тревисин. — Коммунисты, большевики. А социалисты, я имею в виду настоящих социалистов, — лейтенант сделал многозначительную гримасу, — так вот социалисты, как ваши, так и наши, поддерживали свои правительства.

— Вот как… — озадаченно протянула Кейт. Такой поворот сюжета был ей весьма любопытен.

— Вот так, — подтвердил рассказчик.

— И что же дальше? — спросила она.

— Дальше… Я вас сильно затрудню, если попрошу еще одну сигарету?

— Да, бог с вами, Алекс! Берите, конечно.

— Я попал на фронт в июне шестнадцатого. Прапорщик военного времени, вроде нашего Дмитрия. Впрочем, Дима малограмотный по не зависящим от него причинам, я был образован гораздо лучше, даже и в военном смысле… — Лешаков остановился на мгновение, и Кейт смогла втиснуть в его рассказ новый вопрос.

— В каком смысле? И как это возможно? — спросила она.