Техники и технологии в сакральном искусстве. Христианский мир. От древности к современности

Подобная густота и насыщенность графического языка, которая проявляется то на одном, то на другом уровне создания художественного образа, – это, безусловно, стилевая доминанта благовещенских икон. Причем она всецело связана с задачами пластического и пространственного построения формы, являясь формообразующим началом. Графика рисунка в качестве подробного каркаса, необходимого как для построения формы и ее соотнесения с целым, с «пространственной» средой, к которой тяготеет композиция многих произведений живописи этой поры, так и для создания особой градуированной светом и цветом поверхности, является устойчивой стилевой приметой для широкого круга памятников конца XIV и начала XV в., вплоть до произведений первого и второго его десятилетий. В различных произведениях живописи этой поры она может быть зафиксирована на разных уровнях создания образа: во внутреннем рисунке, как в исследуемых иконах, или в рисунке теневых и белильных разделок тех икон, где красочные слои непрозрачны (иконы Васильевского чина, ок. 1410 г.), либо в миниатюрах и стенных росписях, живопись которых, как правило, непрозрачна в силу их технологии. Например, тот же принцип доминирования графических световых и теневых разделок, причем довольно густых, с частым линейным ритмом, правда, только во внешних слоях живописи, можно отметить в таких московских рукописях, как миниатюры Евангелия Хитрово, около 1400 г., Евангелия Успенского собора («Морозовское»), кон. XIV – нач. XV в., а также в росписях западных граней алтарных столбов церкви Успения на Городке в Звенигороде, около 1400 г., и особенно в росписях Успенского собора во Владимире 1408 г. Определенный отголосок этой связной системы можно зафиксировать в живописи Троицкого иконостаса, около 1425 г., из Троице-Сергиева монастыря. Хотя, вероятно, предварительный набросок в них, как это видно по зеркальному отражению некоторых иконографических типов, имел в некотором смысле вторичный характер и соотносился с благовещенскими иконами, как прорись с образцом.

Однако в приведенных нами примерах за небольшим исключением мы с некоторой натяжкой говорим о полноценной связной графической системе, поскольку не можем в полном объеме составить представление об их внутренних слоях и внутреннем рисунке. Он недоступен для обозрения. Но именно эта особенность объединяет иконы благовещенских Праздников и рублевскую «Троицу», в живописи которых наличие тонких полупрозрачных слоев делает рисунок доступным на всех уровнях.