Читаем Техногнозис: миф, магия и мистицизм в информационную эпоху полностью

Ни одно желание экстропианцев не является столь вопиюще трансцендентным, как их мечта о преодолении самого унизительного оскорбления, наносимого энтропией, — смерти. Будучи рьяными имморталиста-ми, многие экстропианцы глотают таблетки, замедляющие старение. Они роются в технических журналах и в Сети в поисках признаков того, что плановый износ организма, записанный в ДНК, может быть преодолен. Они открывают счета для перечисления взносов на криогенную технику, которая однажды сможет превратить их тяжеловесную плоть в пломбир. Но если окажется, что наше тело останется чайкой судьбы, на этот случай у экс-тропианцев имеется про запас уже совершенно пугающий план: сгрузить свое сознание, свой разум, свое «я» в компьютер.

Мечта о загрузке сознания в компьютер зародилась уже в первые десятилетия компьютерного века, когда кибернетика, искусственный интеллект и теория коммуникации дали понять, что механистическая философия современной науки в конце концов сможет колонизировать самые бестелесные территории знания — человеческое сознание. Хотя тело веками считалось машиной из мяса, а психология XIX века работала с образом «порождающего мозга», новые подходы к сложным информационным системам позволили предположить, что сознание в конечном счете может быть описано как нейрокомпьютер, составленный из циклов обратной связи между символами и восприятием и каким-то образом порождающий «я» в ходе этого процесса. Для таких Мефистофелей искусственного интеллекта, как Марвин Мински и Черчленды (сплошь когнитологи-редукционисты), сознание — это такая же машина, как и все остальное вокруг, то есть сознание — это именно физическая система, которую мы можем понять, описать и, теоретически, реплицировать. Каждое томительное воспоминание, каждый умелый гамбит, каждая нота во вкусовой гамме шоколадного эклера все же является всего лишь продуктом мозга, и если мы сможем выяснить, как работает мозг, или даже симулировать лежащую за этой работой сеть нервных узлов, связей и химических триггеров (все основные «если»), тогда мы сможем получить сознание внутри единственной машины, которая теоретически способна симулировать любую другую машину, — внутри компьютера.

Эд Регис в своей книге «Great Mambo Chicken and the Transhuman Condition», посвященной самым махровым фанатикам с переднего края науки, указывает на то, что идея отгрузки сознания имплицитно содержится в теории информации, которая утверждает, что любую информацию можно редуцировать до контролируемых всплесков электрической энергии. Поскольку мозг живет электрической активностью, не так уж сложно представить самих себя и элементы своего опыта в виде паттернов информации, потрескивающих в черепушке, подобно бесконечному фейерверку. Как замечает Регис, «все основывается на том факте, что человеческая личность, это, в сущности, информация»103. Вряд ли имеет смысл говорить, что этот «факт» сам основывается на шатких предположениях о природе человеческого сознания, роли тела в модуляции мышления и потенциальной силе машинного «интеллекта». Но если наши сознания и личности и в самом деле могут быть сведены к паттернам информации, циркулирующим в хитросплетениях индивидуальной нервной системы, тогда не так уж сложно вообразить какую-нибудь машину, воспроизводящую эту уникальную архитектуру в своих внутренностях и, таким образом, являющуюся новым вместилищем для души.

Никто не следует этой постбиологической линии спекуляции с таким механистическим упорством, какое демонстрирует Ганс Моравек, талантливый робототехник из университета Карнеги-Меллон. В своей книге «Mind Children», ставшей уже классикой экстропианства, настолько выспренной, что иногда трудно поверить, что автор писал все это всерьез, Моравек высказывается в том духе, что перенести наше сознание в машину, во-первых, возможно, а во-вторых, ничто не может удовлетворить нас лучше, чем этот перенос. В одной особенно бодрой сцене он с массой подробностей описывает то, как может происходить этот цифровой метемпсихоз. Сперва робот-хирург срежет крышку вашего черепа и начнет ощупывать ваше серое вещество высокотехнологичными нанопальцами, которые точно измеряют изменения в магнитном резонансе. Затем[34] робот-доктор создаст подобие вашего мозга с высоким разрешением внутри компьютера, модель столь точную, что «вы» внезапно обнаружите «себя» уже в машине. И вы встанете и уйдете.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Эстетика и теория искусства XX века
Эстетика и теория искусства XX века

Данная хрестоматия является приложением к учебному пособию «Эстетика и теория искусства XX века», в котором философско-искусствоведческая рефлексия об искусстве рассматривается в историко-культурном аспекте. Структура хрестоматии состоит из трех разделов. Первый раздел составлен из текстов, которые являются репрезентативными для традиционного в эстетической и теоретической мысли направления – философии искусства. Второй раздел состоит из текстов, свидетельствующих о существовании теоретических концепций искусства, возникших в границах смежных с эстетикой и искусствознанием дисциплин. Для третьего раздела отобраны некоторые тексты, представляющие собственно теорию искусства и позволяющие представить, как она развивалась в границах не только философии и эксплицитной эстетики, но и в границах искусствознания.Хрестоматия, как и учебное пособие под тем же названием, предназначена для студентов различных специальностей гуманитарного профиля.

Александр Сергеевич Мигунов , А. С. Мигунов , Коллектив авторов , Н. А. Хренов , Николай Андреевич Хренов

Искусство и Дизайн / Культурология / Философия / Образование и наука
Истории простых вещей
Истории простых вещей

Эта книга посвящена вещам, которые окружают каждого из нас: спичкам и авторучкам, одеколону и лифчикам, чулкам и шубам, чемоданам и велосипедам, автомобилям и заборам, баням и даже туалетам — словом, всему тому, без чего людям не обойтись. Не претендуя на высокие цели, авторы тем не менее рассказывают об истории человеческой цивилизации. Ведь что такое цивилизация? Это — в значительной степени — сочетание обыденных, привычных, самых простых вещей. Какие происходили открытия, кипели страсти, случались озарения и несчастья, прежде чем люди получили возможность легко и непринужденно носить джинсы или, скажем, обмахиваться веером, щелкнуть зажигалкой или поставить на проигрыватель виниловую пластинку! Журналист Фаина Османова и писатель Дмитрий Стахов пишут свои «Истории простых вещей» с любовью к самим вещам и с уважением к тем, кто этими вещами пользуется, пользовался и будет пользоваться.

Дмитрий Яковлевич Стахов , Фаина Османова

Культурология