«Текущий момент» и другие пьесы

ЛЯДИЧЕВ (в отчаянии). Бляха-муха!

СТАРУШКА. Попрошу без фамильярностей.

СИМАКОВА. Ой, Лева, мне надо сказать тебе важную вещь…

ЛЯДИЧЕВ. Уйди! Уйдите все, Христом-богом молю…

СУШКО. Старая, ты слов не понимаешь, тебе уши прочистить?

СТАРУШКА (Лядичеву). Кто это, милок? мне за дымом не видать.

СУШКО. Ах ты, пигалица…

ЛЯДИЧЕВ. Я вас умоляю… Я — в ногах…

Пытается встать на колени.

СИМАКОВА. Лева!

Виснет на шее у Лядичева и шепчет ему в ухо.

СТАРУШКА (Сушко). Сам ты пигалица, а я ветеран труда. Тут казенное место, а ты по сервантам шаришь, грубости говоришь. Я на тебя в милицию напишу.

СУШКО. Что-о?

ЛЯДИЧЕВ (Симаковой). Что-о? Кто-о?

СИМАКОВА. Она!

СТАРУШКА (Сушко). А вот ты, например, кто вообще есть?

СУШКО. Я кто? Коряга старая! Я твоя смерть!

Достает из сумки ружье. Женский визг. Лядичев бросается к Сушко, Старушка к дверям. Суматоха.

СТАРУШКА (в дверях). Держи крепче нехристя, Лев Петрович! Я завтра зайду.

ЛЯДИЧЕВ. Беги, бляха-муха!

СУШКО. Пусти! Убью!

Вырывается от Лядичева, подбегает к окну.

ЛЯДИЧЕВ. Нет!

СУШКО. Да-а! (Палит в окно.)

ЛЯДИЧЕВ. Только не ее!

СУШКО. Ее! (Палит.) Сначала — ее! (Палит несколько раз.) А-а, черт! Ушла! Ушла!

Бросает об пол ружье, оно стреляет еще раз. Секретарша со вскриком падает в обморок к ногам Лядичева. Лядичев успевает подхватить Секретаршу и вместе с ней оседает на пол.

Не, что за день сегодня, а?

Наливает себе стакан, садится, выпивает. Пауза.

ЛЯДИЧЕВ. Вот. Вот теперь — нам точно пипец.

СИМАКОВА. Левушка!

Рыдая, становится на колени и обнимает Лядичева, на коленях которого лежит Секретарша.

СИМАКОВА (глядя его по голове и целуя). Левушка!

Входит ТЕЩА с тортом и бутылкой вина. Лядичев поднимает голову, видит Тещу.

Пауза.

СУШКО. Мама! Сегодня плохой день, чтобы заводить почту на Яндексе.

Теща надвигается на Лядичева — и в этот момент начинают бить и куковать часы.

Под эти удары и это «ку-ку» происходит череда статичных мизансцен — как бы стоп-кадров, знаменующих этапы большого пути: скандал, мордобой, объяснение, примирение, пьянка…

Часы кукуют в последний раз.

Лядичев, Теща, Симакова и Сушко сидят уже вместе над обломками торта. Пустая бутылка под столом, и не одна. Пауза.

ГУЛКИЙ ГОЛОС. Сортировочная, третий — на пятый путь! Зинатуллин, еж твою сто восемьдесят! На пятый!

Пауза. Жужжит муха. Потом жужжание прекращается: муха села в центре стола. Все смотрят на нее. Лядичев, не отрывая взгляда от мухи, нащупывает сбоку газету и медленно сворачивает ее.

СИМАКОВА. Лева, нет…

СУШКО. Мочи!

Лядичев метким ударом прихлопывает муху. Симакова в новых рыданиях утыкается ему в плечо.

СУШКО. Живем!

Пауза.

ЛЯДИЧЕВ (неожиданно чистым приятным голосом). «Черный во-орон, что ж ты вье-ошься, что ж ты вьешься надо мной?..»

ТЕЩА, СЕКРЕТАРША, СУШКО и СИМАКОВА (красиво подхватывают вместе с Лядичевым). «Ты добы-ычи не дожде-ошься… Черный во-орон, я не твой!»

Звонок телефона. Лядичев снимает трубку, остальные продолжают петь без слов.

ЛЯДИЧЕВ. Алло! Да, Батый Ильич. Нет. Простите, сейчас не могу. Занят! Мы тут поем.

Вешает трубку и вступает снова.

ЛЯДИЧЕВ. «Что ты когти распускаешь над моею головой?»

ВСЕ. «Иль добычу себе чаешь? Черный ворон, я не твой!»

Телефон звонит снова. Лядичев снимает и тут же кладет трубку.

ЛЯДИЧЕВ. «Полети в мою сторонку, скажи маменьке моей…»