Телефон мистера Харригана

Думаю, то были самые пышные похороны, которые когда-либо проводила наша церковь. А также длиннейшая за всё время процессия до кладбища, в основном состоящая из арендованных машин. Были там и местные жители, конечно, включая Пита Боствика, садовника, и Ронни Смитса, который делал большую часть работы по дому у Мистера Харригана (и, я уверен, разбогател на этом), а также миссис Гроган, домоправительницу. Остальные горожане тоже присутствовали, потому что Мистера Харригана уважали в Харлоу, но большая часть скорбящих (если они и правда были скорбящими, а не просто приехали, чтобы удостовериться, что Мистер Харриган действительно умер) состояла из бизнесменов, приехавших из Нью-Йорка. Родственников не было. То есть абсолютное зеро, пустое место, ни души. Ни дальних племянников, ни двоюродных кузенов. Мистер Харриган никогда не был женат, не имел детей – возможно, именно по этой причине отец был так подозрителен первое время, пока я ходил к старику, - а остальных из своей семьи он пережил. И потому там был всего один ребёнок, паренёк, живущей ниже по дороге, которому Мистер Харриган платил за чтение, и который в итоге обнаружил его бездыханное тело.

***

Мистер Харриган должно быть понимал, что время не на его стороне, потому что оставил на своём рабочем столе написанное от руки письмо с указаниями, как именно он хотел бы, чтобы состоялся обряд его погребения. Всё было крайне просто. «Похоронное бюро Хэя и Пибоди» имело на своём счету денежный депозит с 2004-го года, достаточный, чтобы покрыть все расходы, да ещё и с остатками. Не должно быть никаких поминок или часов посещения для родственников и друзей, но Мистер Харриган хотел бы «устроить всё прилично, если возможно», так что гроб может быть открыт на похоронах.

Преподобный Муни провёл службу, а я прочитал строки из четвёртой главы послания к Ефесянам: «Но будьте друг ко другу добры, сострадательны, прощайте друг друга, как и Бог во Христе простил вас». Я видел, как при этом пара каких-то деловых типов переглянулись, словно говоря друг другу, что Мистер Харриган никогда не проявлял в их отношении ни великой доброты, ни всеобщего прощения.

Мистер Харриган пожелал, чтобы спели три гимна: «Пребывай со мной», «Старый тяжёлый крест» и «В саду». Он хотел, чтобы проповедь преподобного Муни длилась не более десяти минут, и святой отец уложился в восемь, опережая график, и, я уверен в этом, показав свой лучший результат. По большей части преподобный Муни перечислял все заслуги Мистера Харригана перед Харлоу, типа финансирования реконструкции местного отделения «Эврика Гранж» * (сельская общинная организация, призванная помочь удовлетворить потребности всех людей, сотрудничая с правительством и другими сельскими организациями), и починки крытого моста через Ройал Ривер. Не в последнюю очередь Мистер Харриган также учредил накопительный фонд для общественного плавательного бассейна, сказал преподобный, но от привилегии назвать бассейн своим именем отказался.

Святой отец не сказал почему, но я знал. Мистер Харриган как-то сказал, что позволять людям называть что-то в честь своих имён не только абсурдно, но и недостойно да эфемерно. Через пятьдесят лет, даже через двадцать, ты станешь всего лишь именем на мемориальной доске, которую все будут игнорировать.

Как только я исполнил свой библейский долг, я присел на скамью рядом со своим отцом в первом ряду, глядя на гроб, окружённый вазами с лилиями. Эти вазы стояли в изголовье и у ног покойного. Нос Мистера Харригана торчал вверх точно, как нос корабля. Я говорил себе не смотреть на него, не потому что это было страшно или смешно (или всё вместе), а потому что я хотел запомнить Мистера Харригана таким, каким он был до смерти. Неплохой совет, но мои глаза то и дело стреляли в ту сторону.

Когда преподобный окончил свой короткий рассказ, он поднял руку и направив ладонь на собрание скорбящих, стал раздавать благословения. Как только это дело было закончено, он сказал:

- Те из вас, кто хочет сказать последние слова прощания, могут приблизиться к гробу.

Зашуршали одежды, забубнили голоса, когда люди поднялись со своих мест. Вирджиния Хатлен начала очень мягко наигрывать на органе и я понял – со странным чувством, которое тогда я не мог объяснить, но годами позже идентифицировал его, как сюрреализм, - что, то была смесь нескольких кантри-песен, включая «Крылья голубки» Ферлина Хаски, «Я пел Дикси» Дуайта Йокама и, конечно, «Оставайся со своим мужчиной». Мистер Харриган даже оставил инструкции касательно последней музыки, и я подумал: «Ему это приятно». Очередь сформировалась, местные в своих спортивных пальто и хаки с вкраплениями деловых типов из Нью-Йорка в костюмах и причудливых туфлях.