Телефонист

Марк бросился вперед, но, как ни старался, расстояние между ним и женщиной с ребенком не сокращалось. Коридор все тянулся и тянулся. Силы убывали. Марк почувствовал рядом горячее смрадное дыхание, что-то влажное и скользкое коснулось его лица. В отчаянии он набрал полную грудь воздуха и что было силы крикнул:

– Е-еле-е-на-а!

Липкая пленка кошмара с чавканьем лопнула. Марк распахнул глаза и сел на кровати.

* * *

– Фу-у! – Марк убрал от лица морду Гектора. Пес положил лапы хозяину на плечи и норовил зализать до смерти, капая слюной на рубашку и брюки. – Ну все, все, живой я, живой… – Марк потрепал собаку по холке и встал с тахты.

Обстановка в убежище Матвея не изменилась: все та же тусклая лампочка под потолком, пузатая газовая печь, столик с круглой алюминиевой столешницей. Максим и Лика сидели на металлических стульях и, округлив глаза, смотрели на Марка.

Девочка вскочила и кинулась ему на шею.

– Ты очнулся! Очнулся! – запричитала она. – Почти сутки не приходил в себя.

К ним подскочил Максим и, всхлипывая, обнял обоих.

– Я в норме, – просипел Марк.

В горле у него пересохло. В памяти возникла зловонная казарма штаб-квартиры Особой службы. Казалось, гарь въелась в кожу и забила носоглотку, мешая дышать и говорить. Он вспомнил, как в поисках Елены и Милы метался по замерзшим коридорам… Тоска горькой пеной вскипела в груди и сдавила горло.

– Погодите… – Марк высвободился из объятий.

На нетвердых ногах он подошел к столу, взял металлический чайник и несколько раз жадно отхлебнул из носика. Снял крышку и вылил остатки воды на голову. Холодная влага потекла по лицу, шее и груди, оставляя на рубашке темные пятна. Марк встряхнулся и спросил окрепшим голосом:

– Ребятки, как вы здесь оказались?

– Лике наш адрес дала Елена. – Максим облизнул губы. – Потом дядя Матвей привез тебя и забрал нас всех сюда. Мы еле выбрались, там повсюду рыскали особисты, проверяли каждый дом. Пришлось целый час лежать на морозе под брезентом.

Лязгнул засов, и на потолке в углу комнаты распахнулся квадратный люк. Блеснул свет фонарика, в помещение ворвался поток свежего холодного воздуха. К полу, громыхая, опустилась металлическая лестница. Из люка показались присыпанные снегом унты, следом – широкая спина в овчинном тулупе, а за нею – вихрастая голова Матвея.

Увидев Марка, здоровяк осклабился и промычал обычное:

– Ы-ы-ы!

– Ты ходил за мной в штаб-квартиру? – Марк подошел к другу.

Матвей расстегнул тулуп, достал из внутреннего кармана блокнот размером с половину его ладони и огрызок карандаша. Послюнявил грифель, черкнул несколько слов на в открытой странице и протянул блокнот Марку.

«Я дал Елене слово, что присмотрю за всеми вами», – плясали размашистые буквы по серой бумаге.

– Спасибо тебе, – Марк похлопал Матвея по плечу и с грустью добавил: – Жаль, за ней я не усмотрел. Захапал-таки Курц свою добычу.

– Елена и Мила у особистов? – растерянно спросил Максим. – Мы думали, они где-то прячутся…

– А папа? – Лика шагнула к Марку. – Папу ты не видел?

Марк отвел глаза и ничего не ответил. Лика тяжело опустилась на стул и закрыла лицо ладонями.

– Не надо скрывать от меня правду, – глухо простонала она. – Я знаю, отец не вернется, иначе он уже пришел бы за мной или кого-нибудь прислал…

– Ы-ы-ы! – горестно промычал Матвей.

Он потянулся обнять девочку, но Лика оттолкнула его руку.

– Я не хочу потерять и Елену с Милой! – Она вскочила и сжав кулаки, топнула ногой. – Мы должны их спасти! У папы много друзей. Они помогут.

– Эти друзья давно разбежались и предали твоего отца, – поморщился Марк. – Верность, замешанная на страхе, самая недолговечная.

Он нахмурился и нервно прошелся по комнате. У стены обернулся и произнес:

– Есть только один выход…

* * *

Город погрузился в морозную тишину. Голоса прохожих, скрип снега под подошвами казались глухими и далекими, словно проходили через несколько слоев ваты. Марк шел медленно, любуясь летящими с неба белыми хлопьями – легкими и пушистыми. Снежинки кружились ритмично, в такт беззвучной торжественной музыке. Протяжно играли скрипки, им вторили трубы и флейты. Марк улыбнулся. Все же зима преображает город – убирает пыль, прячет грязь и выбоины на дорогах, нахлобучивает на дома нарядные белоснежные шапки. Даже безобразные руины превращаются в загадочные произведения искусства. Мороз и снег делают горожан добрее, как будто открывается дверца в детство, где смех, катание с ледяных горок, игры в снежки и празднование Нового года. «Телефонист помогает людям искать счастье. Настанет время, когда любовь поселится в их сердцах, и они забудут о страхе смерти», – всплыли в памяти строки Катехизиса.

Центральная улица района шла под уклон, внизу виднелась проходная штаб-квартиры Особой службы. Разрушенную стену уже восстановили, перед воротами появились бетонные блоки. Из-за них выглядывала округлая башня танка с направленной вдоль улицы пушкой. Марк хмыкнул, заметив на крышах окрестных домов блики снайперских прицелов. На улице – ни машин, ни пешеходов. Его ждут. Шутка ли – идет сдаваться последний телефонист.