Телеграмма

Я захохотал еще громче, ибо она говорила о том, что и мне самому часто приходило в голову. Она не обиделась. Подождала, пока мое веселье уляжется. Улица обезлюдела. Все, что окружало нас, было мертво. Под бронзовой фигурой какого-то победителя спал сумасшедший, подергиваясь и вскрикивая во сне. Пора было расходиться. Я обнял ее за плечи.

—      Дорогая, ты права, так оно и будет. Свадьба — это обряд вступления в зону стихийных бедствий, — произнес я тоном великого человека.

—      Ну ладно, а если оставить все как есть, всегда ли наши свидания будут такими же нежными?

Веселость моя прошла. Теперь говорить надлежало мне, а я был не слишком уверен в своих словах.

—      Когда я целовал тебя впервые, я чувствовал себя как в раю. То же самое было в тысячный и в двухтысячный раз. Но сегодня, целуя тебя, я воображал, будто ты — Нурма. На прошлой неделе я видел на твоем месте жену одного приятеля, а однажды вместо тебя представил себе молодую вдову из соседнего дома. С другой стороны, и ты, я это знаю, часто представляешь меня в виде своего бывшего возлюбленного, или своего отца, или какой-нибудь кинозвезды, или другой знаменитости. И если ты целуешь какого-то жиголо, а я какую-то Касмилу, то есть ли разница между нами и двумя супругами, которые целуются по обязанности, воображая при этом своих любимых?

Роза не отвечала. Она и сама все знала. Она была не такая женщина, чтобы не замечать справедливости чужих догадок. Мы оба молчали. Все перебрали, а пришли к тому же. Можно и так, можно и этак, надо только выбрать. Ничто над нами не висит.

Как обычно, завершая свое свидание, мы молча прошлись по улице. Мы шли рядом, но не касаясь друг друга. Уже выпала вечерняя роса, и от тротуара веяло холодом. Снова, как всегда, пришло ощущение того, что наш роман затянулся. Нам бы пойти в ночной клуб, в дискотеку или в кино, как делают все влюбленные парочки. Или сидеть себе на веранде дома, ожидая дня свадьбы и не дергаясь из-за того, что из этого выйдет. Уж очень мы во все вникаем. Много говорим и мало действуем.

—      Доброй ночи, любимая, — сказал я, когда мы вернулись туда, где сегодня встретились.

—      Доброй ночи, любимый, — сказала она, быстро взглянув на меня.

Она торопливо перешла улицу, хотя машин не было. Улица была совершенно пустынна, кроме нас, я не заметил ни одной живой души. Я подождал, пока Роза скроется в переулке. Но, как обычно, она внезапно обернулась и посмотрела на меня.

—      Нечего нам жениться, понял? — крикнула она. Мне стало смешно.

—      Нечего нам жениться! — крикнула она во второй раз. Я рассмеялся.

—      Нечего нам жениться, ничего из этого не выйдет! — крикнула она еще громче.

Я допил кока-колу. Закурил последнюю сигарету.

—      Лучше, чем есть, не придумаем. Только хуже будет!

Я не хочу, чтобы ты переменился! Лучше нам...

Я не разобрал последние слова, так как неожиданно кто-то дернул меня за рукав. Я обернулся. Около меня стояла Синта, моя десятилетняя приемная дочь. Она всегда приходила за мной, когда я задерживался.

—      Пойдем домой, папа, — ласково позвала она.

—      Пойдем, — сказал я послушно, точно ребенок собственной матери.

—      Ты пьяный?

—      Нет, миленькая.

Синта прижалась носом к моим губам и радостно улыбнулась.

—      Пойдем домой, папа. Тебе телеграмма.

Я заплатил за кока-колу и пошел за Синтой, которая легонько тянула меня вперед. Мы перешли через мост, поприветствовали продавца скотенга, который всегда располагался на этом месте. Поздоровались и с ночными сторожами, увлеченно игравшими в домино. Вот и наш дом. В окне его светилась керосиновая лампочка. Мне показалось, что этот вечер был тише и безлюднее обычного.

II

Прежде чем распечатать телеграмму, мне нужно было выпить стакан пива. Постепенно у меня выработалась такая привычка, так как в получаемых мною посланиях обычно сообщалось о каком-нибудь несчастье. Сам же и виноват. Я считал писание писем бессмысленным занятием. Поэтому у моих корреспондентов стало правилом: поводом для письма может служить лишь событие исключительное. Для телеграммы тем более. А из всех исключительных событий самыми важными являются так называемые несчастья.