Телеграмма

«По всей Суматре туман, и самолетам не дают посадку. Сухой сезон затянулся, а в будущем году погода будет еще хуже из-за вспышек на солнце. Растут цены на основные товары. Директор такого-то департамента не желает являться к такому-то и давать отчет в своих действиях. Сержант ВМС застрелил лейтенанта ВВС после того, как побил его сына, а тот пожаловался отцу. Такая-то инстанция просит не раздувать этот инцидент и не сообщает, будет ли стрелявший немедленно отдан под суд. Генерал имярек уволен со всех занимаемых постов без церемонии построения для сдачи должности. В Джатилухуре упала опора высоковольтной линии. «Мисс Индонезия» желает стать стюардессой компании «Пан-Ам». Трое политзаключенных, воспользовавшись поблажками администрации, бежали с острова Буру, убив при этом старшину Умара. Число жертв по делу преступника Япиккира Синаги... Все это, несомненно, заслуживает внимания. Пора бы написать cover-story^[5] об Индонезии. А вообще мне сегодня приснился сон, будто я встал в семь часов утра, но на улице темно, как ночью. И вдруг стало совершенно светло и жарко, так что нечем было дышать. Что бы это значило?»

Его коллега, редактор рубрики религиозной жизни, ответил:

«Да-да, сейчас вообще творится какой-то кошмар. Мне пять месяцев не выдают удостоверение личности, хотя уплатил уже четыреста рупий. Это все из-за конкурсов красоты, после них все и пошло!»

«И еще вдобавок, — подхватила редакторша, присоединяясь к мрачным наблюдениям коллег, — ни у кого из детей Сукарно не сложилась семейная жизнь».

Четвертый — редактор, который писал о легкой музыке, — оторвался от мелодий «Кус Плус»^[6]: «Со времен Мальтуса люди со страхом смотрят в будущее. Между тем, если даже самую что ни на есть раскрасавицу рассмотреть в микроскоп, зрелище будет ужасное. А мы себе живем как ни в чем не бывало. Почему мы не тревожимся о сегодняшнем дне?»

Разговор закончился в шутливом тоне. Каждый, внеся свой вклад в утреннюю болтовню, вернулся к своим насущным заботам. Редактор-юрист вместе с редактором рубрики религиозной жизни отправились на Пасар-Сенэн^[7] покупать обновку к лебарану. Когда они вернулись, первый из них, держа в руках три отреза ткани, подошел к столу редактора музыкальной рубрики.

«Глянь-ка, какой рисунок! — сказал он, показывая отрез на брюки. — Не чересчур официальный, но и не деревенский. Вполне прилично и в то же время современно. Полторы тысячи за метр. Последний кусок, вся партия поступит только в начале будущего года. На брюки хорошо, складка вечная. На пиджак тоже неплохо. Мне понравился рисунок. Да и материал, по-моему, внушает доверие. Как тебе кажется?» — Все это он высказывал так же напористо, как и свои щедрые соображения насчет cover-story об Индонезии.

Часы показывали уже два. Редактор рубрики религиозной жизни безмятежно развалился в кресле. Редакторша жевала булку и производила калькуляцию своих кухонных расходов. Музыковед вдруг стал читать опубликованный несколько недель тому назад материал своего собственного журнала об операции «Черный сентябрь» во время Мюнхенской олимпиады. А главный редактор, сочинявший статью о рисовой проблеме в стране, призадумался над возникшей у него идеей: «Не пора ли нанять кого-нибудь, чтобы за меня писали статьи?»

Все это не так давно происходило у меня на работе. Я вспомнил это, поскольку именно в тот момент почувствовал себя жалким пигмеем, размышляя над весьма банальным и довольно-таки нестоящим вопросом: как избавиться от тревоги. Мне было неловко, что я не участвую в дискуссии о мировых и общечеловеческих проблемах. (Когда начинаешь исследовать отдаленные причины и наиболее существенные факторы чего-либо, отдельный человек кажется совершенным ничтожеством. Из-за подобных мыслей у меня пропадало желание думать о женитьбе, а свидание с любимой девушкой теряло всякую прелесть. В этом есть и своя положительная сторона: мы немного отвлекаемся от личных забот.)

Именно в это состояние беззаботности я и попытался перенестись, открыв входную дверь и снова оказавшись на улице. Синта уже спала. Мне хотелось немного рассеяться, нырнув в глухие закоулки ночного города. Не позже чем через три дня я должен быть в Денпасаре, если вообще собираюсь попасть на похороны матушки.

Сев на бечака, я отправился к Нурме. Время, конечно, было позднее. Но что поделаешь. Может быть, это последний случай. Если события обернутся непредвиденным образом, я по крайней мере буду утешаться тем, что не упустил этого случая. И это облегчит бремя моих бесплодных сожалений.