Телестерион [Сборник сюит]

                 В у л ь ф
Влюбленный князь, боясь разлуки с птицей,
Набросил сети на нее внезапно.
Поймать же не сумел. В отчаяньи
Решил он утопиться не на шутку
В сетях же собственных; спасла его
Крестьянка, барышней представ премилой;
Безумный князь вообразил, что птица
Не унеслась, а обернулась девой.
И звери все гадали, будет свадьба
Иль нет, как ночь сошла и дождь пошел.

              О с и п о в а
Прекрасно, милые! А князь не Пушкин?
Не он ли здесь ловил царевну-лебедь,
Забрасывая сети? Я дознаюсь,
Кто барышня-крестьянка…

                   К е р н
                                                 Тетя, здесь
Совсем не то, что можно бы подумать.
Не мы шараду сочиняли. Пушкин!
Скажите, что все это значит?

               П у ш к и н
                                                     Сон!
Видение, быть может. Здесь природа
Срослась с поверьями минувших лет,
И камыши нам шепчут были. Буря
Уж пронеслась, и облака бегут,
Светлея; в небе словно длится день.
Природа здесь — как таинство преданий
И ваших грез, о, милые мои,
Я ими жил здесь, счастлив и угрюм,
Все скажется в романе, сотворенном
Не мной, а вами в жизни. Русская
Деревня — скука, думаешь, — нет, чудо,
Приют наш милый, вечный, как природа.

                О с и п о в а
О Пушкин! Вы прощаетесь как будто…

                П у ш к и н
Я с вами каждый день прощаюсь. Здесь,
Едва сойду я с вашего крыльца,
Мой конь уносит далеко, в эпохи
Былинные и смут и потрясений,
Прошедших некогда, иль уж грядущих,
И я, трагедией своею занят,
Томим предчувствием все новых смут
На сцене, где в актерах все друзья,
И вы, и недруги, сам царь и я.

Между тем все выходят к скамье над рекой, ибо взошло солнце, осветившее неоглядные дали лугов и лесов.

2

Тригорское. В гостиной в ее разных концах Пушкин и Керн: она глядит на него нежным, чарующим взором, он — с изумлением. Вбегают юные барышни и застывают; входят Осипова и Анна Вульф.

О с и п о в а. Прелесть, не правда ли? Милая моя, мы решили с тобой ехать в Ригу.

К е р н. Уже надо ехать? (Уходит в другую комнату, вслед за нею Вульф.)

Керн и Анна Вульф.

В у л ь ф. Что здесь произошло?

К е р н (рассмеявшись). С Пушкиным? Ничего. На мою беду, у меня нет середины — всё или ничего — мой нрав таков; я либо холодна, либо горяча, а равнодушной быть не умею.

В у л ь ф. Я знаю.

К е р н. Он думает, что мне весело жить в обществе офицеров. А мне скучно и тоска, как он выражается. Как и муж, они сплошь и рядом такие противные. Но когда ты спокоен, смотришь на них безо всякой досады, словно на китайские тени, — только и разницы, что эти говорят, — но наперед знаешь все их вопросы и ответы. Расстаешься с ними совершенно равнодушно.

В у л ь ф. Как бы хорошо, если бы ты осталась здесь с нами!

К е р н. Это началось давно, пять лет еще тому назад, когда я жила с мужем здесь поблизости, в Пскове, а вас в Тригорском в то лето не было, и мне уже было ясно, что не вынесу долго этой жизни, и отдушиной для меня, — это и он понимал, — была поездка к родным, которые в свою очередь были озабочены тем, чтобы я вернулась к мужу. Он говорил, бывало, что ежели я чувствую себя такой несчастной, нечего мне было и возвращаться, раз уж он меня отпустил, а он, разумеется, оставил бы меня в покое и не стал бы ни приезжать за мной, ни принуждать меня жить с ним, раз я все время колеблюсь. Вот вам его принципы, его образ мыслей. Чем больше я его узнаю, тем яснее вижу, что любит он во мне только женщину, все остальное ему совершенно безразлично.

В у л ь ф. Может быть, таковы все мужчины?