Телестерион [Сборник сюит]

                  К н я г и н я
                                   Внешне все прилично.
Хотя вопросов возникает много:
Самопожертвованье или жертва?

                 П у ш к и н
Вы знаете, кто кем пожертвовал?
Все думают, Дантес своей любовью.
Старик Геккерн — своим приемным сыном
В угоду собственным страстям.

                 К н я г и н я
                                                     О, боже!

                 П у ш к и н
Он вертопрах, а негодяй — старик,
Второй Фаддей Булгарин иль Сальери.
Чернь светская болтает языком,
А этот действует — в личине доброхота.
Поймал он в сети бедного француза,
Как барыня какая, вывел в свет.
А он влюбился чуть ли до безумья?
Готов уж застрелиться? Сватается,
Скажи, зачем? Зачем жениться? Впрочем,
Здесь извращение всего и вся.
Мужчина взрослый при живом отце
Усыновлен, чтоб обрести богатство,
Чужое, с именем чужим. Чужое
Присвоить, не имея за душой
Ни веры, ни любви, ни чести, пусть
Твердить о том умеет, как сорока.
С ним кончено. Старик не отстает.
Не дали мне с ним заодно покончить.

                К н я г и н я
Оставь его. Как с графом Воронцовым,
Накличешь, Пушкин, лишь себе беду.

                 П у ш к и н
Оставь? Меня оставит свет в покое?
Геккерн — лишь воплощенье светской черни.
А ссылка для меня была б спасеньем.
     (Задумываясь, произносит стих

.)Пора, мой друг, пора: покоя сердце просит —
Летят за днями дни, и каждый час уносит
Частичку бытия…

                 К н я г и н я
                                 А дальше? Дальше!

                  П у ш к и н
На свете счастья нет, но есть покой и воля.
Давно завидная мечтается мне доля —
Давно, усталый раб, замыслил я побег
В обитель дальную трудов и чистых нег.

                 К н я г и н я
Что это, Пушкин? Слезы на глазах.
Видала я их перед новой ссылкой
На юге, в час тоски; затем ты тверд
И ясен духом уезжал на север.

                 П у ш к и н
И нынче я, собравшись в путь-дорогу,
Уж, верно, буду снова тверд и весел.

                К н я г и н я
Ах, Пушкин, что задумали еще?

Пушкин, заметив, как Наталья Николаевна вздрогнула, слушая Дантеса, быстро подходит и уводит ее, отмахиваясь от Геккерна, который, улыбаясь, как всегда, пытался что-то сказать; князь Вяземский и Софья Карамзина, переглядываясь, смеются. Княгиня, опечаленная, провожает Пушкина с женой.

11

Кабинет поэта. 25 января 1837 года. Пушкин в беспокойстве мечется, то загораясь гневом, то впадая в глубокую грусть. Ранние зимние сумерки; вносят свечи — одна, другая, третья, — то музы.

                  П о э т
Кто здесь? Дверь заперта, и никого же
Не допускать велел и не входить.
Ах, это вы, о, музы милые!

               1-я  м у з а
Он вздрогнул, точно ран его коснулись
Души истерзанной огнем свечей.

                2-я  м у з а
Погасим?

                3-я  м у з а
                   Нет, умерим лишь сиянье.
Как звезды в вышине, пусть светят знаком
Таинственных знамений и путей.

                    П о э т
Когда вы — музы, вас должно быть девять;
Иль Мойры вы?

                 1-я  м у з а
                              Не узнаешь ты нас,
О, Мусагет? Из спутниц Аполлона
Эвтерпа, Каллиопа и Клио.

                    П о э т
О, милые! Но три свечи возжечь —
То знак недобрый в мире православном,
Где провидением мне жить дано.