Television Romance

Он начал крутить небольшой овальный контейнер в руках. Внутри было два круглых шарика из риса, из которых тонкие и искусные руки Соно сделали две милые мордашки панд с небольшими рисовыми ушками, глазами, носами и ртами из нори и розовыми щёчками из ветчины; кроме них там были ещё и резные сосиски, немного жаренной курицы, яичные блинчики, аккуратно свёрнутые в два ролла, и несколько цветочков из той же ветчины; всё это располагалось на листьях свежего зелёного салата. Кёнсун гулко сглотнул. Он разрывался между дикими желаниями съесть это чудо и оставить его нетронутым.

– Я покажу это парням и потом съем.

– Ты ребёнок.

– Делай мне обед каждый день.

– Разбежался.

Кёнсун выкатил обижено нижнюю губу, всё ещё любуясь очаровательными пандами.

Через пару минут за их столом стало чуть более оживлённо – раскрасневшийся и запыхавшийся, прибежал Йесон, и с его влажных волос всё ещё капала вода. Он занимался плаваньем в школе в качестве физкультуры, но просто терпеть не мог фены, потому что волосы и так были сухими от обесцвечиваний, так что он ходил с мокрой головой; он уселся напротив Кёнсуна, и тот сразу развернул обед Соно к нему, чтобы он полюбовался. Йесон начал издавать звуки восторга и удивления, больше похожие на скулёж, – высшая степень похвалы. Позже к ним присоединился и полусонный Минджун.

– Соно-Соно, не думал, что тебе тринадцать, – беззлобно съехидничал Минджун, когда Чхве стал тыкать в него контейнером.

– Как ты можешь, – заныл Кёнсун. – Завидовать так нехорошо.

Минджун показал брюнету язык и принялся обедать; Кёнсун, удовлетворённый тем, что прелесть Соно увидели и другие, со спокойной душой теперь мог тоже начать есть. Он попросил у парня вилку, но тот сунул ему палочки, и Кёнсун, стопроцентный американец по образу жизни, даже не державший ни разу в руках треклятые палочки, насупился, глядя на них в бумажной упаковке.

– Это довольно просто, – бормотал Соно. – Просто держи одну как ручку, а вторую положи на безымянный палец. Как щипцы.

Он говорил это, но не показывал, так что проку было мало. Кёнсун осмотрел руки остальных парней, и ни у кого не было приборов, потому что Йесон ел нарезанные фрукты и овощи пальцами, сидя на очередной диете, а Минджун вечно таскал в школу то сэндвичи, то бургеры. Кёнсун захныкал от отчаяния, но Соно не отвлекался от учебника даже тогда, спокойно бросив: «я сдам этот тест либо сегодня, либо никогда». Кёнсун подумал, какие к чёрту тесты на второй неделе обучения, но промолчал.

– О, смотрите-ка, – почавкал яблоком Йесон.

Кёнсун был слишком уставшим и голодным, искренне пытаясь пробудить остатки азиатского внутри себя, чтобы поесть нормально дурацкими палочками, но он собрал свои последние силы, чтобы посмотреть, на кого указывал старший, и он почти обернулся, когда в его стул врезались с такой силой, что буквально впечатали рёбрами в угловатый край столешницы; он от испуга подавился теми тремя рисинками, какие смог до этого уловить губами. Задорный смех разлился над ним, как океаническая волна, и он поднял глаза, опешив.

– Ханыль, какого хрена? – прокашлял парень.

– Что это? – вскрикнул задорно тот, игнорируя чужое недовольство. – Ух ты, круто! Я ел похожие в Японии.

– Это творчество Соно, – заулыбался Йесон.

– Выглядит мило. У тебя золотые руки! Можно попробовать?

Кёнсун не успел ничего ответить, когда Кван сгрёб палочки из его руки и с изящностью многолетней привычки подхватил одну сосиску и положил к себе в рот. У Кёнсуна почти проступили слёзы.

– Вкуснятина. Кёнсун, как тебе?

Кёнсун смотрел в большие блестящие глаза стоящего над душой парня, краем уха слыша, как кряхтит от попыток сдержаться и не заржать над бедолагой Минджун; он смотрел в эти кофейные радужки так проникновенно, с таким отчаянием, что Ханыль сам снова засмеялся, хлопая брюнета по плечу.

– Что, неподвластные заморские приборы? А ну-ка, – Ханыль подхватил палочками и вторую сосиску, и Кёнсун оцепенело смотрел на неё; во рту скапливалась жадная слюна. – Открой-ка рот.

У Чхве воздух из лёгких пропал в одну секунду, как и возможность сделать новый вдох; он сжал кулачки на столешнице, всё ещё круглыми от удивления глазами смотря то на сосиску, идеальными линиями разрезов украшенную Соно и красную от варки, то на Ханыля, проворными пальцами державшего длинные деревянные палочки, а на его лице играли солнечное сияние и весёлость, такая искренняя, будто он развлекал ребёнка. Кёнсун не знал, как должен был реагировать на это. Он только краем сознания слышал смех остальных парней за столом и дурацкие подшучивания. Больше он ничего не слышал, кроме голоса Ханыля.

Он открыл рот. Еда упала на его язык, губ коснулись шершавые деревяшки. Кёнсун неуверенно прожевал сосиску и проглотил. Было безумно вкусно; Чхве списал факт того, что самые обычные сосиски внезапно стали такими потрясающими, на изнуряющий голод.

– Может, мне тебя и дальше покормить? Ты выглядел довольно жалко с этими штуками, – продолжал хихикать Ханыль.