Тельняшка жизни

(По Парижскому договору 1920 года большевистское правительство в лице Литвинова (Валлаха Макса, а ещё точнее – Меер-Геноха Филькенштейна) охотно согласилось с отторжением целого архипелага в пользу Норвегии. Сдали и Прибалтику почём зря, но это так – к слову).

В Европе шла война… Кто бы мог из них подумать – мировая! Паруса давали шанс всем их надеждам. Может, они пересели на встреченное судно, где дружески к ним отнеслись.

«Святая Анна», подобно «Летучему голландцу», ушла на новый круг мытарств. Вероятней всего, ткнулась в один из тысячи островов Груманта, попав там в западню фьорда.

Переписать «паспорт» архипелага – ещё не значит контролировать его. Какое-то время бывшие хозяева ходили туда по привычке. И, как говорится в народе, сдуру наткнулись. Отбуксировать находку в Архангельск было делом коротким.

Они же где-то приходили в себя. Ещё дамы иногда бывают в интересном положении, как деликатно говаривали в старину. На родине вскоре началось невообразимое национальное безумие – Гражданская война. Спасшиеся на всё это смотрели глазами нормальных людей. Красный кровавый хаос, прикрытый безумными лозунгами, был им чужд.

В далёкой Москве прозябали донельзя уплотнённые родственники Брусилова и Ерминии Жданко. Их пощадили по причине перехода на сторону большевиков знаменитого своим прорывом генерала от инфатерии Алексея Брусилова. Некогда командующий Юго-Западным фронтом тем самым сделал свой последний лисий манёвр – сохранил жизнь себе и родным. Всем, кроме единственного сына Алёши. Пленённый в бою на стороне красных, бывший корнет ответил за себя и отца.

Скучно, бедно текла их жизнь. Дядя полярника давно ушёл на небесный смотр непонятно в каких регалиях. Остались лишь женщины. И вот приходит к ним как-то письмо из Ревеля (Таллина) от дальней по родству Нины Молчанюк. В строчках – шок. Незадолго до войны, в 1938–1939 годах, в буржуазной Риге гостила Ерминия Брусилова с ребёнком.

«На мой переспрос тёти, как Ермина Брусилова? Это та самая Эрмина?» – тётя Саша ответила: «Ну да, та самая».

И далее узнали они, что первенец Мимы учится в Брюссельском университете. Стипендией не обойдён по извинительной несостоятельности родителей. Мягкая упаковка причины – сирота. Сами же супруги живут где-то на юге Франции. (Подальше от соотечественников в изгнании, не чтящих запятнанную генералом родовитую фамилию. А как иначе?! Каждодневно стыдиться за изменника и ославившую его подпись под воззванием к бывшим офицерам пройти регистрацию?

Почти все, кто поверил, с оной не вернулись. Образчик этого – сотворённая чекистами бойня в киевском театре).

Держал ревельское письмо в руках и поделился фактом известный историк полярных тем М.А. Чванов.

Подозрительно появляется на Западе книга «В полярных льдах, или Дневник Ивонны Шарпантье». На её страницах не без таланта описано многое, что совпадает с реальной «Святой Анной». Главными по остроте сюжета стали дни и месяцы после ухода части команды. Кончается роман тем, что оставшаяся одна среди умерших героиня кладёт рукопись в непромокаемый мешок и доверяет его ледовой почте. Концовка великолепна, представляет классически исполненный приём. Браво, Ерминия! Только вот издаться без средств и имени в литературе – дело фантазийное.

Находится беллетрист Рене Гузи, пописывающий в приключенческом жанре. Мэтр прекраснодушно соглашается выпустить предложенное под своим именем.

А рождалась рукопись, допустим, в Байонне (легче представить, бывал).

В белом домике с прорезями ставен от солнца рядом с милой Мимой сидел в качалке седой её капитан. Сохранён не от смерти во льдах, а от потом случившегося. Избавленный заживо гореть в крейсерской топке, когда взбесились от свободы братишки. От молитвы про себя у края расстрельной ямы. От подкошенности всё той же пулей-дурой в корниловской цепи под Екатеринодаром. Богу лишь ведомо, сколько можно привести тут российских вариантов. Ведь такие присяге не изменяют и чести за пайки не продают.

Дочери и племяннице генералов и сыну начальника Морского Генштаба для советской историографии лучше было пропасть. И для самих героев полярной саги молчать спокойней. Отменно хорошо для академика Визе. Изучая судовой журнал с координатами дрейфа в тёплом, уютном кабинете, он увидел нечто. Какая-то сила начала отбрасывать судно влево от почти строгой линии на север. Это могло означать только одно: «Святая Анна» огибала близкую сушу. Так остров Ерминии стал островом Визе. Он, знавший много тонкостей мира белого безмолвия, напишет, облегчая совесть: «Вероятнее всего, «Святая Анна» была раздавлена льдами и затонула, а люди погибли от холода и голода». Так вот просто, истинно по-академически.

И Альбанова устраивал подобный исход. Только долго радоваться, что вывернулся, не пришлось. Где-то на северах вскоре то ли умер, то ли погиб. Но Валерьян всегда просчитывал ходы. Для потомков успел написать, как он всех их, замёрзших, жалеет.