Тело черное, белое, красное

До дома доехали быстро – улицы были пустынными. Извозчик донес саквояж до двери квартиры. Ирина вошла, с удовольствием вдохнув родной запах. Дома никого не было: у прислуги выходной, отец – в Москве на каком-то совещании. Сегодня она наконец-то сможет побыть одна. Глупо было столько времени провести в чужом доме. Глупость. Конечно, это была глупость. Она разобрала саквояж, умылась, надела белую шелковую сорочку и, сев у туалетного столика, принялась расчесывать волосы. О том, что произошло, не хотелось думать. Не покидало ощущение, будто ее всю – с головы до пят -окунули в грязь. "Но разве Леночка виновата в этом? – подумала Ирина. – Грязь сейчас повсюду. Скоро все просто захлебнутся ею. Забыв о чести, порядочности, совести, сладострастно лапают бывших идолов и кумиров, которым самозабвенно поклонялись, в сторону которых и посмотреть-то раньше боялись. Всеобщая вольница! Cercle vicieux (Порочный круг – фр.) вседозволенности, разврата, пошлости и лжи. Нет, – она нахмурилась, – скорее гигантская воронка, засасывающая все чистое, светлое, святое, что составляло гордость России. Словно какое-то дьявольское наваждение! – Ирина положила гребень на столик. – Распутин просто не мог не появиться в России. И стоит ли удивляться, что он притягивает к себе родственные души? Как говорится, подобное притягивается подобным".

Поднявшись, она подошла к кровати, откинула край одеяла и легла, с наслаждением опустив голову на подушку. Сон не приходил. Рой беспорядочных мыслей жалил перевозбужденный мозг. Ей всегда казалось, будто в ней живут два существа – одно действует, а другое молча, будто со стороны, наблюдает. Второе существо обычно начинало говорить перед сном, когда никто не мешал. Этот разговор зачастую забавлял, иногда – раздражал, но всегда был ею ожидаем. Вот и сейчас заданный вопрос и вывод были как всегда точны:

"Если для тебя все это – грязь, зачем ты слушала рассказ Софи? Ты ничуть не лучше их всех".

"Мне было любопытно"

"Значит, тебя манит порок? И тебе интересно подсматривать в замочную скважину?"

"Нет! Как ты можешь так говорить?" – Хотя… когда-то она действительно любила подсматривать в замочную скважину. И подслушивать тоже любила. Но это было давно, в детстве, когда окружавший ее мир заполняли запреты, взрослые тайны, к которым ее не подпускали… Это было… очень давно… Сейчас она совсем другая… Хотя, конечно, узнала еще не все…

Где-то вдалеке раздался телефонный звонок. Еще один… и еще. Уже ближе и громче.

Ирина приоткрыла глаза. "Наверное, Леночка. Видно, тоже переживает" – сквозь сон подумала она. "Не подойду. Хочу спать… Я очень хочу спать…"

Она повернулась набок, натянув одеяло на голову. В комнате было холодно.

…Резкий звонок в дверь вспугнул сон. "Который сейчас час? – Ирина села на кровати. – Может, это вернулся отец из Москвы? Вот было бы чудесно…"

Накинув одеяло поверх сорочки, она на цыпочках подошла к двери и негромко спросила:

– Рара, это ты?

– Ирэн, милая, ну, слава Богу!

Сердце узнало звук этого голоса быстрее разума.

– Ники?!

Она распахнула дверь. На пороге стоял Николай Ракелов в расстегнутом длинном пальто. На меховом воротнике и шапке поблескивали уже начавшие подтаивать снежинки.

– Ирэн, простите! – Он снял шапку. – Я прямо с поезда. Позвонил Трояновским, Лена мне сообщила о вашем отъезде, я вам звонил, никто не брал трубку, я решил отбросить все приличия и… я… – Она молча сделала шаг назад. Он торопливо переступил порог в ответ на ее безмолвное приглашение. -… беспокоился за вас… батюшка ваш в отсутствии… вы одна… доехали ли…

Ирина, зябко обняв себя за плечи, вглядывалась в его взволнованное лицо.

– Холодно… – еле слышно сказала она.

– Я…с поезда… к вам. Я очень… очень… – Он оборвал себя на полуслове.

– Холодно… – повторила она.

Ракелов осторожно прикоснулся пальцами к ее губам.

– Какие губы у вас…

– Какие? – Она растерянно улыбнулась.

– Нежные. – Выдохнул он. – А воздух… – Его рука замерла. – Вы чувствуете, какой сегодня воздух?

Она удивленно приподняла бровь.

– Воздух сегодня густой… Не то что движениям – мыслям сквозь него пробраться мудрено. Для всего усилия нужны. – Его голос дрогнул. – А усилия происходят от неуверенности в необходимости замысленного. Ежели делаешь что, ощущая сопротивление, значит, Бог тебе делать это не велит, дьявол сделать торопит, а душа предостерегает.

– Так что же, душа вас предостерегает? – Ирина посмотрела ему прямо в глаза.

– Может, и предостерегает. Только я последнее время что-то слеп стал да глух… – Пробормотал он и, сбросив пальто на пол, подхватил ее на руки и понес в комнату…

* * *