Тело каждого: книга о свободе

Среди его пациентов были труженики промышленности, фермеры, домохозяйки, безработные, и их истории обнаруживали прискорбную несостоятельность модели психоанализа. Их проблемы коренились не в Эдиповом конфликте или увиденной первичной сцене. Они страдали от нищеты, тесноты, тяжелой работы, переутомления, пьянства, домашнего насилия, проституции, инцеста, изнасилований, подростковых беременностей, незаконных абортов и венерических заболеваний. Иными словами, каждый человек находился под влиянием социальных и экономических факторов, не входивших в компетенцию психоанализа.

Райх же стремился к устранению причины. «Отныне моим главным вопросом было: откуда берется это несчастье? Пока Фрейд разрабатывал свою теорию об инстинкте смерти, по которой „несчастье рождается внутри“, я пошел в мир, пошел туда, где живут люди»[76]. В 1927 году он прочитал «Капитал» с чувством такого же восхищенного узнавания, с каким однажды читал Фрейда. Его поразило, как Маркс описывает капитализм: жестокая система, которая превращает людей в товар, в объекты стихийно изменчивой ценности. Мысль об инертных телах, отчужденных от своих нужд и желаний, была созвучна тому, что он видел в своих пациентах, в их одеревеневших телах у себя на диване. Он уже имел точку зрения, что брак оказывает пагубное влияние на половую жизнью людей (его собственный брак носил исключительно открытый характер), и был рад обнаружить, что Маркс тоже считал необходимым в рамках социальных перемен устранить институт нуклеарной семьи. Меньше чем через год Райх вступил в коммунистическую партию.

И психоанализ, и коммунизм несут в себе огромный потенциал для понимания человеческого несчастья и расширения свободы, думал Райх, но оба имеют значительные слепые пятна. Проблема психотерапии заключалась в том, что пациента пытались лечить так, будто его боль происходит в вакууме, без участия общества, в котором он существует, или политики, которая определяет его жизнь. Что касается марксизма, то он не учитывает важность эмоционального опыта, не в последнюю очередь вызванного стыдом и подавлением влечения, особенно среди женщин.

Терапии было недостаточно. Политики было недостаточно. Только секс обладал достаточной мощью, чтобы перестроить общество. Райх начал свою донкихотскую кампанию в 1928 году: в фургоне, оборудованном под «бюджетную секс-клинику», он разъезжал по окрестностям Вены в компании женщины-врача, которая вводила механические противозачаточные средства и организовывала незаконные аборты для отчаявшихся женщин. Он ходил от двери к двери, раздавая презервативы и коммунистические памфлеты, словно проповедник от эротики. На следующий год с неохотного благословения Фрейда он открыл шесть клиник в бедных районах Вены, где предлагал рабочему классу психотерапию наряду с бесплатным половым просвещением и консультацией по вопросам контрацепции и абортов. «В наших центрах консультаций новым было то, – говорил Райх, – что мы рассматривали комплексно проблемы неврозов, сексуальных нарушений и повседневных конфликтов. Другое новаторство заключалось в том, что мы боролись с неврозами скорее путем предотвращения, нежели лечения»[77].

От Райха не ускользнуло, что Берлин в то время был центром сексуального освобождения, и в 1930 году он перенес свою деятельность по другую сторону германской границы, присоединившись к «великому движению свободы»[78], как он характеризует его в книге «Люди в беде». Он с Анни и двумя дочерьми заняли квартиру на Швебише-штрассе через год после того, как Ишервуд впервые отдернул портьеру в «Кози Корнер», и через несколько недель после отъезда Хиршфельда в грандиозное мировое турне. Пока Ишервуд давал уроки английского и крутил роман с Отто, Райх работал в берлинской Поликлинике – первой из бесплатных консультаций. Вскоре он собрал вокруг себя раскольническую группу радикально настроенных молодых аналитиков: они встречались в его квартире и обсуждали случаи пациентов, политику, будущее. Фашизм набирал силу. Должен же психоанализ тоже занять политическую позицию?

С момента переезда в Берлин Райх отчетливо осознавал присутствие нацистской партии. С каждым днем Германия глубже погружалась в экономический кризис, и штурмовые отряды, или SA, всё чаще попадались на глаза, маршируя по улицам в начищенных сапогах и коричневых униформах. И Райх, и Ишервуд вспоминали антисемитские граффити на стенах и разбитые окна еврейских магазинов. В 1931 году коммунистической группе Райха (в которую входил писатель Артур Кёстлер) стало известно, что штурмовые отряды планируют нападение на Красный квартал (Rotem Kiez) на Вильмерсдорфер-штрассе. Они организовали линию защиты, расставив вдоль окон сотни стеклянных бутылок с водой, чтобы те разбились о головы штурмовиков.