Тело помнит все. Какую роль психологическая травма играет в жизни человека и какие техники помогают ее преодолеть

Подобно занятиям по инсценировке уличных ограблений, про которые я рассказывал в тринадцатой главе, метод структуры в психомоторной терапии позволяет создать искусственные воспоминания, которые будут жить бок о бок с болезненными реалиями прошлого, а также позволяет пережить в реальности, каково это, когда тебя видят и слышат, любят и поддерживают. Эти новые ощущения могут стать противоядием к воспоминаниям о боли и предательстве. Чтобы измениться, люди должны изнутри познакомиться с реалиями, противоположными столь хорошо знакомым им ощущениям ступора или паники, вызванных травмой, и заменить их на чувство защищенности, контроля, радости и связи с окружающими и с самим собой. Как мы уже видели в главе, посвященной ДПДГ, одна из функций сновидений заключается в создании ассоциаций, а неприятные события в течение дня переплетаются с другими воспоминаниями из жизни. В отличие от наших снов психомоторные структуры подчиняются законам физики, однако они также способны перекроить прошлое.

Разумеется, случившегося уже не изменить, однако мы можем создать новые эмоциональные сценарии, достаточно реалистичные и эффектные, чтобы затмить собой старые. Целебные сцены, создаваемые с помощью метода структур, позволяют многим участникам испытать то, что они считали невозможным: почувствовать себя желанными в мире, где их любят, защищают, удовлетворяют их потребности и делают так, чтобы они чувствовали себя как дома.

Глава 19. Перестройка мозга: нейробиологическая обратная связь

Факт это – или мне приснилось, – что электричество превратило материальный мир в один большой нерв, дрожащий на тысячи миль в застывшем моменте времени?

Натаниэль Готорн

Способность целенаправленно возвращать блуждающее внимание, снова и снова, лежит в основе рассудка, характера и воли.

Уильям Джеймс

Летом после первого года в медицинской школе я работал на неполную ставку младшим научным сотрудником в лаборатории исследования сна Эрнеста Хартманна в государственной психиатрической больнице Бостона. Моя задача заключалась в подготовке и исследовании пациентов, а также в анализе их ЭЭГ – электроэнцефалограммы, или мозговых волн. Участники приходили вечером; я крепил им к голове кучу проводов, а также несколько электродов вокруг глаз, чтобы регистрировать быстрые движения глаз во время сна. Затем я проводил их в спальни, желал им спокойной ночи и запускал многоканальный самописец – огромный аппарат с тридцатью двумя ручками, которые отображали их мозговую активность на намотанной в рулон бумаге.

Хотя наши подопытные и спали крепким сном, нейроны их мозга продолжали свое бурное внутреннее общение, которое фиксировалось самописцем на протяжении всей ночи. Я тем временем садился изучать ЭЭГ с предыдущей ночи, периодически отвлекаясь на радио, чтобы узнать результаты бейсбольных игр, и с помощью громкой связи будил подопытных каждый раз, когда данные на самописце указывали, что у них началась фаза быстрого сна. Я спрашивал у них, что им снилось, и записывал их ответы, а наутро помогал им заполнить опросник о качестве сна, после чего они отправлялись своей дорогой.

Во время этих тихих ночей в лаборатории Хартманна было получено изрядное количество информации о быстром сне, которая внесла значительный вклад в понимание основных процессов сна, подготовившего почву для важнейших открытий, описанных мной в пятнадцатой главе. Тем не менее вплоть до недавнего времени давняя надежда на то, что ЭЭГ поможет нам лучше понять вклад электрической активности мозга в психиатрические проблемы, оставалась по большей части нереализованной.

Составление карты электрических контуров мозга

До наступления фармакологической революции было хорошо известно, что активность мозга определяется как химическими, так и электрическими сигналами. Последовавшее господство фармакологии на несколько десятилетий практически уничтожило интерес к электрофизиологии мозга.