Тело в плюще

Прежде чем убрать со стола, Фейт постучала в дверь комнаты Гвен и спросила, не принести ли ей чего-нибудь. Она даже попыталась перечислить меню, но затворница оборвала ее, сказав, что если что-то понадобится, она позвонит в кухню. Лишенный связи с внешним миром, дом имел отличную систему внутренней связи. Как и в отеле, позвонить можно было в любую комнату, включая кухню. Фейт так и подмывало ответить, что обслуживание номеров прекращается из-за непогоды. Ей тоже не терпелось укрыться в своей комнате. Задержавшаяся в гостиной группа уже разошлась, и необходимость в ее присутствии отпала. Никто не пожелал выпить еще чашечку кофе, хотя все перед уходом наполнили бокалы. К счастью, Гвен позвонила тогда, когда Фейт заканчивала мыть посуду. Мисс Мэнсфилд пожелала получить бутылку «пеллегрино», сэндвич БЛТ[18] на белом тосте и шоколадное пирожное с орехами. «Одно». Далее последовали уточнения: «бекон с хрустящей корочкой» и «не слишком много лука». Немного странный выбор. Предпочтения детства? Она взяла поднос, прошла к комнате, постучала и услышала: «Оставьте, спасибо». Спускаясь вниз, чтобы закончить с посудой, Фейт услышала голос Элейн, окликнувшей ее с другого конца коридора и попросившей «уделить секунду». Фейт ожидала выражения признательности за помощь в трудной ситуации, когда ей пришлось выйти за границы обязанностей кухарки, но она снова ошиблась.

— Оставьте в кухне свет — на случай, если кому-то захочется перекусить посреди ночи. Завтрак и ланч подавайте так же, как сегодня, «а-ля фуршет».

Сказано это было так, словно ничего не случилось, словно Бишоп-Айленд всегда принимает гостей в стиле английского загородного дома, а хозяйка привычно инструктирует слуг. Сравнение заставило вспомнить об исчезновении Брента.

— Вам не кажется странным, что мистер Джастис так и не появился? Вас это не беспокоит? — спросила Фейт.

Элейн Принс нахмурилась.

— Я же сказала, что волноваться не стоит. Он немного чудаковат, и бурю пережидает по-своему. — Ступайте.

Куда, едва не вырвалось у Фейт.

И вот теперь, после еще одной бессонной ночи, она подошла к окну. Было темно, но все же не так, как накануне, и картина разрушений просматривалась яснее. Стоявшие вдоль края лужайки лиственницы были вырваны с корнем и сдвинуты силой ветра, но так аккуратно, словно их разложили для посадки. Дождь все еще хлестал, но гроза, пресекавшая все ее попытки уснуть, утихла. Буря теряла силу, и Фейт ощутила прилив облегчения, почти восторга. Скоро они поднимут флаг, к острову подойдет катер, и их заберут с острова. Она старалась не думать о Томе и детях, потому что когда думала о них, ею овладевало отчаяние. Увидит ли она их когда-нибудь? Бишоп-Айленд представлялся местом, совершенно оторванным от земли, местом, столь далеким от всех, кто был близок и дорог, что она могла и не вернуться домой. Виной этому была не только буря, лишившая ее сна, но и паника. Увидев наконец лучик надежды на близкое окончание кошмара, Фейт поспешно оделась. Флаг, скорее всего, лодочном сарае. Надо спросить у Элейн и поднять его как можно скорее. Может быть, собрать вещи? Нет, время еще будет. Ей нужна чашка кофе, а еще больше привычная рутина — хруст бобов, шум льющейся воды и запах. Она представила, как он поднимается вверх, расплывается по дому, просачивается за каждую дверь, принося весть о том, что все в порядке, все нормально. Пока варится кофе, ничего не случится.

Коридор был пуст, и, проходя по нему, Фейт не услышала ни малейшего шелеста, ни малейшего звука. Поднос Гвен стоял у двери, и она подняла его. На нем не осталось ни крошки.

— Спасибо, что пришла так быстро. Сейчас я позову остальных.

— Остальных? Ты же сказала, что хочешь обсудить что-то в частном порядке.