Телохранитель для убийцы

Черные нити, напоминающие паутину, обхватили голову мальчика, расползаясь по телу все дальше. Питер смотрел мне в глаза, а я пыталась прочесть картинку. Еще далеко. Тень была достаточно призрачной и не получилось ухватиться, проиграть сценарий. Адреналин тут же ударил в голову, а я с силой сжала пальцы Питера.

– Я переведу Петра отсюда, – глядя на расширяющиеся напротив зрачки, я поднялась на ноги, все ещё сжимая его ладонь, – можете не волноваться.

– Рокс, – Питер нахмурился, дергая руку на себя, а я вновь постаралась ухватиться за паутину, – постой.

– Нет, – пальцы инстинктивно сжали его руку сильнее, а кровь шумела в ушах, мешая слышать что-либо вокруг, – мы забираем документы.

– Рокс! – возмутился Пит, дергая руку сильнее.

– Вот и правильно, – взвизгнула силиконовая курица, привлекая внимание, – нечего всяким уголовникам делать рядом с нашими детьми.

– Что ты сказала? – резко обернулась я, рассматривая сквозь кровавую пелену.

– Вы сейчас сломаете парню руку, – знакомый голос звучит мягко, но при этом нет желания продолжать спорить.

Правильно. Я же собачка. Реагирую на человека, от которого исходит сила, хотя сама способна сломать каждую кость в его теле. Словно огромный волкодав, что послушно прижимает уши рядом с хозяином. Только вот мой хозяин уже давно мертв. Поэтому, разжав пальцы, я медленно поворачиваюсь к отцу Марата.

– Не помню вашего имени, простите, мы, возможно, пересекались на родительских собраниях? – усмешка в его глазах, а я уже точно знаю, что он Марату не родной отец.

Нет схожих черт, совсем. Да и имя у него какое-то, по-моему, очень наше, русское. Но при этом печется о парне, как о своем. Это привлекает больше, чем идеально отглаженный костюм и уверенный взгляд серо-зеленых глаз. Не просто оболочка для денег и успеха, а некто, способный на щедрость. Стоит принять к сведению, может пригодиться. А вот то, как он, поморщившись, уставился на жирное пятно на моей футболке, говорит о брезгливости. Чистоплюй.

– Сёма! – крик силиконовой куклы, которая тут же изменилась в лице, неприятно резанул слух. – Этот уголовник…

– Помолчи, – коротко кидает Мистер Успех в сторону бывшей жены, – очень странно, по-моему, меня знает половина мира.

– Я из другой половины, – пожимаю плечами, стараясь отогнать ощущение поднявшихся на шее волосков, – умерьте свое эго. Так Семён?..

– Неважно, – ухмыляется он, вздернув подбородок, – я не думаю, что у вас есть причины забирать документы Петра из школы.

Подобрать бы челюсть, упавшую от удивления, сейчас, а голова забита совершенно другим. Мозг все еще бьется в панике, а пальцы ощущают неприятный холод. Она рядом с Питом.

– Минуту назад вы считали иначе.

– Минуту назад я думал, что мой сын лежит где-то в кабинете директора в луже крови. А сейчас вижу, что Марат жив, здоров и совершенно против исчезновения друга из школы. Единственный, кто сейчас представляет для него опасность, – мать, что рискует задушить, – успокоившись, Семён дергает узел галстука, ослабляя его.

Все это очень интересно, только вот не его ума дело – наши причины. Питер поймет. Не первый раз он противится переезду. В конце-концов, уже взрослый. Только то, что сейчас Алёна потерянно уставилась куда-то мне за спину, совершенно не нравится. Первая любовь и прочие приключения. Но ведь должен же разум взять верх.

– Сёма! – вновь возмущенно пищит курица, привлекая внимание, а отец Алёны внимательно наблюдает за дочерью.

Закрыли проход. Это раздражает и заставляет ладони чесаться. Сейчас не время для всех этих разборок, поэтому, уставившись в одну точку перед собой, заставляю себя судорожно выдохнуть. Должно было получиться медленно, но куда уж там.

– Вера Павловна, – давлю сквозь зубы, – если к нам с Петром вопросов больше нет, мы уходим. За документами вернусь позже.

Массивная фигура, облаченная в красное, тут же отцепляется от силиконовой мамаши, разрывая их сиамскоблизнецовскую связь. Счастье на лице, изъеденном морщинами, больно бьет по сознанию. Конечно, она довольна. Столько лет постоянных войн, и я капитулирую. Сложив руки на груди, Вера Павловна качает головой в притворном огорчении, отчего тяжелые серьги раскачиваются, делая ее широкое лицо еще больше похожим на морду мопса.

– Роксана Андреевна, мне так жаль, – причитает она, а я машинально киваю головой, протискиваясь вперед мимо отца Марата, – уверена, что вы делаете правильный выбор.

– Пожалуй, и нам стоит забрать документы, – отец Алёны делает шаг в сторону, а я врезаюсь в его грудь, тут же столкнувшись взглядом с округлившимися глазами его дочери, – если у вас такое отношение к ученикам, то чему вы можете научить детей? Презирать тех, кто менее успешен? Слабее?

Недоуменно моргая, я поворачиваюсь к Питеру, который давит смешок, маскируя его кашлем. Беззаботный возраст. Секунду назад он был так возмущен моим решением, а сейчас его насмешил каламбур. Ну да, ведь наследство Питера никак не подразумевает его бедность. Да и с силой светило пластической хирургии дал маху.