Телохранитель Ее Величества 3. Страна чудес

Итак, первый удар я нанес, слегка ошеломил, теперь включить обаяние и не выходить из образа нагловатого жесткого… Нет, не мачо. На мачо ведутся одни шлюхи, а я собирался не просто трахнуть, а покорить сей экземпляр. И включил образ царя вселенной — спокойного, все знающего и умеющего сеньора, которому по плечу любой вопрос и любая проблема. Мечта любой сеньорины, а не мужчина! И она поплыла, поддалась на магию, я видел это по ее хлопающим ресницам и смятению в душе.

— Я хочу танцевать с тобой! — озвучил я намерения, закрепляя успех. — Я танцую только с самой красивой девушкой, а здесь это ты! — После чего закрутил ее, прижав в итоге к себе, перехватил другой рукой и легкостью, изяществом раскрутил в другую сторону. Бахвальство, конечно, но в небольших дозах оно идет только на пользу. — Ты ведь не против? — закончил я, повесив на лицо улыбку Роберто Альенде, секс-символа прошлого поколения, по которому до сих пор убиваются многие совершенно взрослые состоявшиеся сеньорины.

— Не против. — Она оценила меня правильно и приняла игру, стрельнув глазами. Глазки ее загорелись ехидным и для кого-то определенно пакостным огнем, и мысленно засчитал себе очко — просто так подцепить такую красавицу, и увести ее у кого-то — совершенно разные вещи, с совершенно разным уровнем эндорфинов в крови.

— Ты красиво двигаешься, — снова раскрутил я ее, но на сей раз она не отдала инициативу, а пошла в наступление, еще более походя на дикую кошку. Спинка выгнута, ручки, словно лапки, только когтей не хватает, и взгляд соответствующий, вызывающий. — Хищная! Грациозная! Опасная! Можно, я буду называть тебя Пантерой? — Я перехватил ее и опрокинул назад. Встретился с нею глазами. Получился короткий, но емкий зрительный контакт. Так, теперь поднять, перехватить за руку и назад, от себя. — Ну, так что?

— Меня так никто не называл. — Ей нравилось, она буквально млела от удовольствия. Пошла в атаку, закружилась. Я поддержал ее, но в результате движения ее тело оказалось в моих объятиях, а губы в нескольких миллиметрах от моих. Так, дорогуша, опасность, на грани фола — вот во что я тебе предлагаю поиграть. Ты согласна?

Да, она была согласна. Глазки ее заискрились, и вновь отстранившись, она начала наш танец-игру, пересыщенную энергетикой.

— Называй! — благосклонно прошептали ее губы, когда она, вновь сделав круг, оказалась в моих объятиях.

— А не боишься? — усмехнулся я. Она поняла, о чем я.

— Не боюсь.

— Тогда, поехали? — процитировал я своего кумира и вновь закрутил ее.

Что ж, девочка собиралась устроить здесь такое, что в аду чертям должно было стать жарко. И, видно, у нее были на то свои причины. Я же походил на роль эдакого таинственного незнакомца из женских романов, неожиданно появляющегося, как правило на балу, от которого все героини как минимум до утра теряют голову. И она собиралась побыть таковой героиней, и тоже минимум до утра — а чем она хуже других?

Но не мне судить. Более того, в тот момент мне нужна была именно такая сеньорина — свободная, раскованная, дергающая судьбу за хвост и достаточно безумная, чтобы соревноваться с моим собственным безумием. Вместе мы полетели, будто на крыльях ветра.

Это была борьба, наш танец. Битва. Но главная интрига битвы заключалась в ее полной непредсказуемости. Да уж, бедные черти!

* * *

Дальше меня накрыло. Внешне это проявилось не заметно, силы, не дававшие ощущать опьянение, работали и здесь, но соображать перестал. Я продолжал танцевать, бороться с Пантерой языком, древним, как сам мир, но совершенно не помню этот отрезок времени. Возможно, качался, движения мои не были такими ловкими, как в нормальном состоянии, но и того, что выдавали инстинкты, усиленные приобретенными способностями, хватало.

Следующий момент, который помню, словно кадр, вырванный из контекста небытия, это ощущение ее восхитительного тела. Мы зажимались за колонной: я прижимал ее к мрамору отделки и целовал, руки путешествовали по всему ее телу, сама она, обхватив меня ногами, не уступала, обдавая горячим дыханием. Помню вкус ее губ — теплых, страстных; она постоянно фолила кусала меня, но мне это безумно нравилось.

Затем провал. Следующее воспоминание — мы с нею на лестнице. Маленькой узкой полутемной, ведущей на второй этаж и к туалетам. Она наклонилась вперед, обняв перила, я же, пристроившись сзади и задрав платье… Скажем так, любил ее. Она стонала, пребывая где-то далеко-далеко, я же испытывал ощущение тупого счастья — это когда в голове нет ни одной мысли, кроме того, как тебе хорошо. Мимо ходили люди, что-то говорили, кто-то посмеивался, но было плевать — нам они не мешали.