Телохранитель. Моя чужая женщина

Сидя в машине, молча смотрю в окно на суетящийся город. Сейчас бы завернуться в Ромины руки, зажмуриться и слушать, как бьётся его сердце, украдкой вдыхая запах одеколона с футболки.

Губы трогает лёгкая улыбка. Ему я готова улыбаться без просьб и приказов. Это то немногое, что сейчас я способна подарить Роману за его любовь.

Фин паркует машину возле офисного здания. Открывает для меня дверь отработанным движением. Подаёт руку.

В здание идёт за мной. Вся охрана на первом этаже подбирается, сотрудники здороваются. Я их не знаю, но во всех офисах мужа все отлично знают меня.

На лифте поднимаемся на последний, двадцать седьмой этаж.

— Дальше я сама справлюсь, — оставляю Фина в коридоре и без стука вхожу в кабинет к отцу.

Он мажет по мне взглядом, кивает на гостевой диванчик и продолжает говорить с кем-то по телефону. Хочется схватить тяжёлую пепельницу, стоящую на столе, и швырнуть её в окно, чтобы на меня обратили внимание.

Не дожидаясь, когда отец закончит беседу, выпаливаю то, что по-моему мнению, должно задеть любого мужчину, у которого есть дочь:

— Папа, муж мне изменяет! Он опять притащил в наш дом женщину! Я так больше не могу.

Добить его подробностями последней выходки Магомеда у меня не поворачивается язык.

— Прекрати истерику, Катерина, — неожиданно жёстко осаживает отец, пряча телефон в карман. — Мага жаловался, что ты холодна с ним. За четыре года брака пора бы научиться удовлетворять своего мужчину, чтобы он не смотрел по сторонам.

— Но отец… — у меня опускаются руки, а в носу начинает щипать. — Он бьёт меня, пап, — всхлипываю я.

— Всё, я сказал! Ты знаешь, сколько зависит от этого человека?

Мне остаётся лишь кивнуть в ответ. Знаю. Я всё знаю! Кроме того, как мне жить дальше и выносить всё это. Тыла нет. Отцу плевать на то, что ублюдок Шалиев меня калечит. Он ничего не попытался изменить за четыре года. Не попытался сам решить вопрос с лечением Марины. С чего я вдруг решила, что сейчас окажется иначе?

Девочка внутри меня ещё верила в существование семьи. Ждала с ней встреч и надеялась, что если однажды решиться признаться в том, как ей на самом деле плохо, больно и страшно жить с чудовищем, её защитят.

Да хотя бы поддержат, чёрт бы их всех побрал!

— Катя, — отец садится на диван рядом со мной. Протягивает коробку с бумажными платками. — Дочь, я уверен, ты преувеличиваешь масштабы трагедии. Магомед — темпераментный мужчина. Найди к нему подход. Если не знаешь сама, как это сделать, посоветуйся с матерью или с подругами. Мы всё потеряем, если ты начнёшь брыкаться. Марина останется без лечения, — давит он.

— Я думала, — поднимаю на него заплаканный взгляд, — ты хоть немного любишь меня.

— Я люблю… — неуверенно оправдывается папа.

— Любишь. Деньги моего мужа.

Резко поднимаюсь, толкнув журнальный столик коленями. Смотрю на расплывающуюся от слёз пепельницу. Беру её со стола. Взвешиваю в руке.

— Катерина? — напрягается отец.

Улыбнувшись ему солёными губами, швыряю пепельницу в стекло.

— Катя! — вскрикивает он. — Ты с ума сошла?!

— Наверное, — спокойно пожимаю плечами. — От горя, — зло смотрю ему в глаза. — У меня папа сегодня умер. Скорблю.

Глава 21

Роман

У меня чёткое ощущение дежавю. Катя сидит на переднем сиденье, подобрав под себя босые ноги, обнимает руками плечи. Так уже было, только сейчас она не пытается скрыть слёзы.

В салоне автомобиля пугающе тихо. Она не всхлипывает, не разговаривает. Смотрит в одну точку, а мутные капли смывают с неё макияж, оставляя на щеках тёмные кривые полосы.

Я не могу пожалеть Катерину так, как ей сейчас нужно. Мага поставил внутрь арендованной тачки камеру. Ублюдок начал во мне сомневаться. Пока это не критично. Если генерал успеет всё сделать вовремя, проблем быть не должно.

В аэропорту Катя тоже молчит. И в самолете молчит. Магомед присоединяется уже перед вылетом. Смотрит на жену тяжёлым взглядом. Её кожа покрывается толстым слоем мурашек.

— Рома, — глядя на жену, Мага обращается ко мне, — ты когда-нибудь любил женщину так, что хотел её убить, лишь бы она никому не досталась?

Катя превращается в один нервный комок. Её начинает трясти до стука зубов, и мне это нихуя не нравится.

— Нет, Магомед Расулович. Мне довелось любить лишь однажды. И тогда я готов был умереть за женщину, но никак не наоборот.

— Ты любил её неправильно, — хмыкает Мага, продолжая прожигать взглядом свою жену.

— Вы так считаете?

— Уверен, Рома. Твоя женщина сбежала от тебя. Моя женщина от меня никогда не сбежит. Она не посмеет. Но, сука, гадит! Катя! — орёт так, что наверное даже пилота тряхнуло. — Катя… — он наклоняется к ней и хватает за подбородок. — У тебя плохой муж, да? Папе ездила жаловаться. Дрянь! — хлёсткий удар, и её голова дёргается к толстому стеклу. Ударяется об него. Из лопнувшей губы тянется алая струйка крови. — Ты ещё не поняла, любимая, — шипит он. — За четыре года не усвоила, что я — твой царь и бог, папа и мама. Никого у тебя больше нет. И никогда не будет. Ты только моя.

До меня медленно доходит, что окаменевшая от напряжения ладонь лежит на рукоятке ствола. Как я его не выхватил, хер знает.