Тельце

Незаметно они начали ругаться между собой, пререкаться. Как бы не пытался Миша убедить родителей Светы, как сильно он ее любит, они пропускали это мимо ушей. Они боялись за будущее своего ребенка. Увидев, с кем она собирается его связать – страх захватил их разум. Началась агрессия, оскорбления. Родители прошлись по всем Мишиным грехам, о которых они знали, а знали они ровным счетом ничего. Им хватило первого впечатления. Света пыталась заступится за любимого, но она не могла. Стоило ей открыть рот, как ее перекрикивали; сложно сопротивляться влиянию родителям, если тебя растили под гипер-опекой. Миша отвечал хамством; как хищник, он скалил зубы и огрызался. Истинные сущности вылезли из родителей; людей, кто видел любовь не иначе, как дисциплину и ограничения, жестокую любовь. Миша не отставал, переходил на мат и огрызался.

– Он еще и алкоголик! – вопила Алиса Григорьевна. – Света, как ты могла с таким связаться?

– Да не алкоголик я! – кричал с кухни Миша.

– Разве мы тебе чего-то не давали? – продолжала Алиса Григорьевна. – Что тебе не хватало в жизни?

– Мама, не в этом дело, – рыдала Света, – совсем не в этом.

– Ты смотри, вот-вот, за водкой полез. В семье он так будет решать вопросы? Бьет – значит любит, да?

– Да не собирались мы женится! – крикнула Света.

– В смысле? – Миша с яростью посмотрел на Свету. – Ты что за чушь говоришь?

– Как с таким человеком можно детей растить, а? – не унималась Алиса Григорьенва, – Давай, лей до краев.

– Это я не себе, это вам! – зашипел Миша и вылил в лицо Алисы Григорьевны рюмку.

– Ах ты ж урод!

– Михаил, уходите отсюда. Немедленно! – сказал Борис Иванович, показав на дверь. – И не возвращайтесь.

– С удовольствием. Только без вашей дочери я не уйду. Света, пойдем.

Света сидела с белым лицом. Все смотрели на нее и ждали, что же она ответит. Она боялась повернуть голову, посмотреть куда не надо – поймают взгляд, и что дальше? В недоумении от происходящего она продолжала плакать.

– Дочь мою до слез довел, мразь. Уходи отсюда, – Борис Иванович вылез из-за стола и схватил Мишу за руку.

– Оставьте руки, – отмахнулся Миша, – сам уйду. Света, собирайся. К моим переедем.

– Никуда она не поедет, – завопила Алиса Григорьевна, – вот, забирайте ваши вещи, вашу водку, все забирайте. И никогда здесь больше не появляйтесь.

Миша пытался отозвать Свету, но она молчала. Ему никогда не было так больно, так обидно. Как нечестно, несправедливо поступили с ним, повторял про себя Миша, нельзя так жить. Дверь захлопнулась, но семья продолжала ругаться и кричать; только теперь жертвой стала Света. Миша стоял с курткой и водкой в руках, стопой придавив пятки туфель. Несколько раз он позвонил в звонок, но никто не собирался ему открывать. На крик подоспели соседи, и когда они окружили Мишу, тот не выдержал и ушел.

Мир стал полон зла, вокруг виделись враги. Во всем мерещились усмешки над собой. В мусорных баках вдоль дороги – каждый получил удар ногой; в фонарях – и им прилетело. Прохожие боязливо обходили его за километр, ждали беды, и не зря. Тяжело было, хоть убей. Жизнь никогда не была прекрасной, полной счастья и доброты, но сейчас она доказала это вновь. Никого на свете он так не любил и подобного предательства от нее ждать просто не мог, ибо не верил, что такое возможно. И вот, оно случилось. Он думал о Сереже… Неужели он причинил ему такую же боль? Как было мерзко на душе, и с каждым шагом становилось тяжелее. Спасения не было. Обреченность. Ноги устали. Он сел на лавочку, открыл крышку и потянулся губами к горлышку, но через секунду сказал:

– Хоть это надо пережить без алкоголя, – и оставил ее под лавочкой стоять.

Петька лениво пинал мяч посреди дороги, надеясь, что Олежка присоединится к нему, но тот устало смотрел под ноги. Бензиновые лужи превращались в его сознании в необыкновенные пейзажи. Петька засмеялся над другом:

– Что ты боишься, под ноги смотришь?

– Машина! – крикнул Олежка.

Черная лада пронеслась в сантиметре от его ног, придавив футбольный мяч. Сдулся, порвался, превратился в мусор.

– Ну блин, – до слез расстроился Петька, – хороший был ведь мяч.

– Чем теперь займемся? – спросил Олежка.

– На площадку пойдем, – сказал Петька, взяв под мышку остатки мяча.

Но и там им было скучно. Когда они начали играть в спецназ, матери со спящими в колясках детьми начали шикать на них. Пришлось уйти. Снег еще не осел, снежки складывались только из грязи. Над ними парили чайки, криком взывая к лучшему времени. Петька и Олежка сели на бордюр и загрустили. Они пытались пинать между собой сдутый мяч, но это было неинтересно. Под ногами разлагались вороны, их доедали голодные кошки. Петька огляделся:

– Смотри! – вскочил Петька. – В мусорке лежит что.

Олежка протянул руки и достал бутылку водки.

– Это водка.

– У меня отец такую пил раньше. Потом перестал.

– Почему перестал? – поинтересовался Олежка.

– Потому что денег, говорит, много стоит. Пьет другую.

Олежка открыл крышку и понюхал содержимое.

– Фу! – с отвращением поморщился Олежка. – Это гадость.