Тельце

Однако в последнее время я чувствую, как устаю. Пятидневка с каждым днем становится тяжелее, и при этом в остальном ничего не меняется. Если только я. Пару дней назад мой начальник подошел ко мне во время обеда и попросил отвлечься на пару минут. Он смотрел на меня с недовольством, много говорил о том, как я из инициативного сотрудника стал рядовым, а всем известный блеск новичка, когда рвешься все исправить и все наладить, померк. Семен Юрьевич, мой начальник, никогда ко мне плохо не относился, ценил меня и по возможности продвигал на лучшие проекты, чтобы я, по его словам, сделал себе имя. Но я стал замечать, и сейчас скрываю ото всех, кроме моей жены, что мне противно подобное внимание. Мне просто хочется проснуться, сдать себя в рабство на пять дней и вернуться к жизни на выходных. Семен Юрьевич и это читал в моих глазах, я знаю. Когда я начал работать в компании, пришел по рекомендации университета, мы с ним часто обсуждали современную молодежь, зеленых студентов и выскочек-выпускников. Семен Юрьевич не глупый человек и многие вещи, о которых сегодня с пеной изо рта трубят журналисты и врачи, заметил годами ранее. Мой случай он называет «выгоранием».

Но я боюсь обсуждать это с другими напрямую. Иной раз кто-то опрокидывает мерзкое слово, выгорание, и сложно не заметить реакции. Руки тянутся к воде, кашель, попытка вырваться из зрительного контакта, искусственный смех. Это напоминает реакцию детей, которых поймали на проказе, и что смешно: даже когда родители и так все знают (мой отец называл это «читать по глазам»), и ребенок головой осознает бессмысленность врать дальше, он все равно пытается ухитриться, отказывается признавать вину. Так и мы, трудоголики, сидим. Удивительно, что я привожу такой пример, ведь именно слово «вина» остается ключевым. Мой лучший друг, Дима Кислый, рассказывал про своего коллегу, который на десять лет старше его. Тот всю свою жизнь жил одной работой, попросту слился с ней и себя без нее не представлял. Она давно перестала приносить ему удовольствие. Мне хотелось бы спросить его: «Дружище, ты квалифицированный специалист. Мозг. В твоих руках будущее компании. Ты можешь позволить себе быть кем угодно. На тебя сыпятся предложение со всех точек земного шара. На почте сообщения с приглашениями на конференции. И я бы понял, если бы они не твоего уровня были, но ты же зачитываешь их до дыр по ночам и мечтаешь когда-нибудь уйти. Отдохнуть и хоть на годик другой снова стать собой и перестать быть своей работой. Почему ты этого не делаешь?». Ответ, очевидно, будет: «Я не хочу никого подставлять».

Сегодня пятница, и я рад что мы сегодня собрались. Мы сидели в «Делай Культуру» на Чистых прудах и пили вкусное пиво. Кислый не пришел, у него давно было в планах сводить свою девушку в музей. Таня тоже не пришла, у нее давно было в планах быть отведенной в кино. Обычно, когда мы собираемся, это выдох. На неделю мы опускаемся на дно, не жалеем себя и отказываемся от возможных радостей жизни. чтобы вынырнуть в пятницу, нажраться, в субботу отходить, а в воскресенье готовиться к следующему погружению. Но сегодня не было радости на лицах. Не было того ожидания кутежа и угара. Все сидели подавленные, в печали.

– Ну что, у кого как неделя прошла? – неловко спросил я. – Вера, что у тебя с носом?

Кошкина пнула меня под столом ногой, видимо намекая, что подобный вопрос был неуместен.

– Это апгрейд такой, – ответила Вера, – чтобы нюхать за двоих.

– Теперь у вас с Мишей расход в два раза больше, да? – пошутил я.

– Нет, мы с Мишей разошлись.

– Что? – удивился я. – У вас же все хорошо было.

– Это ни о чем не говорит, – вмешалась в разговор Лера. – Я с Андреем рассталась буквально неделю назад. Паша вот вообще в себя прийти не может. Ты бы сказал, что у них все хорошо? А Полина, сука, взяла и изменила.

– Да, – очнулся Паша, – действительно сука. Вот у Джона зато со своей все хорошо.

– Ага, щас, – Джон отхлебнул пива и, поморщившись, сказал. – Вчера забрал у нее последние вещи. Заебала, будто с ребенком живу. Да, с охуенным телом, но не, хватит. Ставлю себе новую прошивку. Называется: «нахуй Олю». А что она хотела? Я ей прямо говорю: «Ты дура, я просто прошу от тебя внимания, хотя бы чуть-чуть интересоваться твоей жизнью». Нет, она все равно все о себе, своих друзьях-наркоманах и «ой, а есть такой классный…» – Джон умел кривляться, он прекрасно передавал эмоции и, если нужно, выводил из себя. Я помню, как однажды Оля пришла к Джону. Тогда мы сидели у него, пили пиво и смотрели кино. Она очень любила говорить о себе и никогда других не слушала. В итоге они поругались. Джон наорал на нее и потребовал, чтобы Оля немедленно ушла. Через несколько минут они уже занимались сексом в ванной. До сих пор не понимаю, как Джон ее терпел, честное слово.

– Мне кажется, зря вы ноете, – сказал я.

– Ноем?! – возмутилась Лера.