Темень

Санька с видимым сожалением заёрзал на баке, пытаясь перекинуть ногу. Я сдвинулся назад, давая ему возможность съехать на сиденье, и убрал ногу, пропуская его вниз, на землю. Санька легко спрыгнул на травку, обернулся на меня, но вода манила его сильнее, и он побежал к озеру, оставив меня возится с техникой.

Я отогнал МТ под сосны, где он мог стоять самостоятельно, и направился к воде. Санька что-то выколупывал в озерном песке, а Босой уже плескался вовсю.

- Эй! Птица! Ты идёшь? – орал Васька, высунув чёрную голову из воды.

Я глянул на воду: вода в Болоте и в начале лета была не супер, теперь же в мутной зелёной жиже плавали какие-то извивающиеся маленькие твари, кружочки и ещё Бог знает какая дрянь, посему дна не было видно уже на глубине в локоть. Санька, правда, уже успел залезть в эту воду, и его руки по локоть были в какой-то коричневой чуме, отмыть которую болотной водой не представлялось мне возможным.

- Не, я пас. Лучше на бережке постою, - гаркнул я в ответ.

Санька тут же поднял голову и улыбнулся – по-старому, по-настоящему, впервые с тех пор, как мы выехали со двора. Больно мне нравилась эта его улыбочка – такая медленная, плавная, как будто месяц выползает из-за тучки. Только улыбался Санька теперь редко. Хотя, может быть, я его просто редко вижу.

Сашка наклонился ко мне и тихо спросил:

- Петь, а чего он тебя Птицей называет?

- Ну, Петя – Птица… Рифмуется. Да он сам – Босой.

Сашка поднял брови:

- Почему – Босой?

- Да потому что ничего делать не хочет, когда его попросят. Отмазка у него всегда есть – «куда я босой полезу»?

Санька улыбнулся, но как-то невесело.

- Плавать пойдём? – тихонько спросил я у него.

Санька с сомнением посмотрел на зелёную мутную воду, на решительного Ваську, который уже бороздил просторы Болота, и замялся в нерешительности. Я знал, что узнай мама про Сашкино купание, и ему не поздоровится.

- Пит, а может, мы с тобой в кораблики поиграем, хорошо? – как-то тихо сказал Санька, и сердце моё почуяло неладное. Нехорошее что-то в душу закралось, предчувствие беды, что ли… И ещё – вроде как что-то давнее, забытое уже. Давно мы с ним кораблики вот так не пускали.

Санькино лицо просветлело:

- Добро, Шах. Счас организуем. С боем или пусть плывут?

Личико Сашкино просветлело, и у меня отлегло от сердца. Ерунда всё. Всё нормально…

Минут через пятнадцать первые корабли поплыли по зелёной воде. Один из них олицетворял Санькин флот, второй – мой. Мы отпустили их – пусть плывут. Красиво же – парусники на воде…

Васька плавал где-то вне нашей видимости, а мы, благополучно проводив оба корвета, уселись отдыхать на тёплый песок. Я болтал о чём-то, вырезая новый кораблик, а Санька сидел совсем близко, и когда он наклонялся ко мне, я ощущал тепло его лица. А потом я как-то увлёкся, колупая дырку для мачты, и не усёк вовсе, как это получилось, - только светлая Сашкина головка лежала у меня на плече, а ручка его, такая ещё маленькая, смешная такая ручка, тут же, рядом на мне лежит, и весь он – Санька, прижался ко мне и сидит тихо-тихо… Я повернулся тогда – неосторожно как то, - не сразу, говорю, я усёк всё это, а как усёк – всё, поздно было: поднял Санька голову, и рука его спала с плеча моего. И отвернулся он сразу в сторону. И так, знаешь ли, больно мне стало, ком прямо к горлу подкатил… Руки сами потянулись обнять его. Да не обнял… Не знаю, чего! Может, Босого застеснялся. Может, Санька самого. Не обнял.

- Смотри, Пит, - наши кораблики вернулись, - вдруг оживился Санька. И, правда: наши корветы возвращались, подгоняемые лёгким ветерком. Санькин кораблик попал в водоворот, и теперь с трудом удерживался на плаву – когда его разворачивало против ветра, он кренился к самой воде. Однако ветерок здесь был и спасителем: с каждым разворотом кораблик немного отводило от центра воронки, с каждым мгновением кораблик получал больше шансов на спасение… Санька следил за этой борьбой стихий с такой сосредоточенностью, что казалось, в этом кораблике заключена его жизнь.

- Выплывет… Выплывет же… - застывшими губами шептал Санька, и вдруг меня снова охватило дрянное предчувствие.

Наверное, он выплыл бы. Ветерок уже почти вырвал кораблик из гиблого кольца крутящейся воды, но вдруг, вспенив зелёную воду, откуда не возьмись, вынырнул Босой, и оба наших кораблика тут же кувыркнулись кверху пузом. Бумажные паруса исчезли под водой.

Санька как-то сразу обмяк, будто кости из него вынули.

- Хана твоему флоту, да, малый? – весело ржал Босой, стряхивая капли воды смешными дрыжками. Но Саньке было не до смеха. На секунду что-то вскипело во мне, и я чуть было не врезал Ваське по роже. Однако тут же остановил себя: врезать – большого ума не надо. Ни мне, не Саньке это не поможет. А лишние проблемы мне ни к чему.

- Может, поедем уже, Пит? – грустно как-то сказал Санёк, не поднимая глаз. Ох, и гадко же мне стало, прям хоть вой.

- Лады, Шах. Тогда я за мотором. Подождёшь здесь, хорошо?

Санька пожал плечами. Я направился к сосне, у которой оставил мотоцикл. Настроение было поганым. Плохо как-то закончилась наша поездочка. Не так, как хотелось бы.