Темная дикая ночь (ЛП)

– Je t’aime, – шепчет он. – Я люблю тебя настолько безумно, что иногда забываю: ты не настолько хрупкая.

Я отворачиваюсь, чтобы дать им немного личного пространства. И снова смотрю на Люка через весь бар. У него на челюсти играют желваки, когда он замечает их поцелуй, но потом снова непринужденно улыбается и отворачивается, флиртуя с парой девушек у стойки.

– Так значит, вот он, тот самый Люк, – говорит Оливер мне на ухо. У меня по рукам побежали мурашки. – Это он водил вас на концерты?

Я киваю, сдерживая желание разреветься, видя усилия, что он прилагает, общаясь со мной.

– Они с Миа были вместе со времен старших классов и какое-то время… после.

– После… Ты про аварию? – негромко уточняет он.

– Да. Для Миа это было тяжелое время, а Люк был просто убит горем, что она уже перестала быть такой, как прежде.

– Значит, он тебе нравится?

Я поднимаю взгляд на Оливера, впервые за вечер глядя ему прямо в глаза. Пока я стараюсь сдержать все, что рвется из меня на свободу при виде него, он как-то умудрился успокоиться. Мне хочется наброситься на него и одновременно хорошенько встряхнуть и зацеловать. Еле заметной пульсацией во взгляде его голубых глаз я вижу его боль, а в остальном он все тот же Оливер: спокойный и уверенный в себе Оливер, какого я знала все эти месяцы. И я ненавижу это, потому что знаю и другие его стороны – например ту, благодаря которой я узнала настолько интенсивное удовольствие, что увидела звезды – и хочу поймать хоть какой-нибудь намек, что увижу ее снова. Вернее, что он позволит мне ее увидеть.

– Нравится, – отвечаю я. – Он наговорил немало гадостей и напортачил столько раз, что я сбилась со счета, но он все равно отличный парень.

В ответ на это я получаю его слегка приподнятую бровь, но, прежде чем Оливер находится с ответом, говорит Ансель:

– Что ж, это было прекрасно, друзья, но мне нужно отвести свою жену домой и срочно заделать ей семнадцать здоровеньких отпрысков.

Оливер берет со стола свой кошелек и слегка наклоняется в мою сторону, чтобы засунуть его в задний карман.

– Ты тоже уходишь? – спрашиваю я. – Я только что пришла.

Он кивает.

– Я знаю. Извини. Это был потрясающий эксперимент, но лучше я пойду домой мыть туалет.

Я смеюсь, хотя все еще не готова дать ему уйти.

– Кажется, я понимаю, о чем ты.

Когда я поднимаюсь и он делает шаг мимо меня, я импульсивно хватаю его за руку и останавливаю. Удивленно глядя вниз, он все же не сопротивляется и идет за мной подальше от столиков, в тень.

Я отпускаю его руку, отступаю на шаг и делаю несколько глубоких вдохов и выдохов. В мои планы не входило говорить о случившемся сегодня, и я не сильна в импровизации, но не могу дать ему уйти, ничего не сказав и не дав понять о своих мыслях в эти дни.

– Так, ладно, – от его молчания мой голос звучит неуверенно. – Сегодняшний вечер отстойный.

– Есть немного, – вежливо соглашается он со мной, и от меня не ускользает, как он стремительно скользнул взглядом по моему лицу вниз к губам.

Да, я хочу, хочу, хочу.

– Мне очень, очень жаль, – говорю я. – Знаю, это тяжело…

Оливер пожимает плечами и снова кивает. Я внутренне издаю стон. Господи, до чего же больно. Пытаюсь сформулировать мысль – но я не знаю, как – что хочу попытаться сбалансировать эти два состояния: быть его возлюбленной и не снижать скорость своей работы. Кажется невозможным найти слова для всего этого, когда он рядом, а я даже не могу к нему прикоснуться.

Наконец я прерываю молчание:

– Вчера я заходила в магазин увидеться с тобой.

Он слегка напрягается.

– Правда?

– Ты ходил ужинать с Эллисон?

Он потирает подбородок и, похоже, не удивлен моим вопросом.

– Да.

На панно изображена лужица слез, очертаниями похожая на девушку.

Глаза начинает жечь.

– Это… – черт. Я смотрю в сторону и чувствую, как слабею. – Это было свидание?

Когда я поднимаю голову, то встречаюсь с его безучастным взглядом.

– Или… – я начинаю по новой, – я имею в виду, это именно то, чем ты сейчас занят?

– Занят ли я Эллисон? – резко переспрашивает он. – Ты это серьезно, Лола?

– Не знаю, было ли это свидание, и не уверена, имею ли я право спрашивать…

– Не имеешь.

– Знаю, – быстро отвечаю я. – Но меня убивает мысль о вас двоих вместе.

Он ничего не отвечает, крепко сжимает челюсти, а у меня в голове мертвая тишина.

В ответ на мое потрясенное молчание он рычит:

– А разве не это я должен делать? Постараться скоротать время, ожидая, когда ты нажмешь на «play».

Он по-прежнему не ответил на мой вопрос. Я понимаю, ему больно – и это я причинила ему боль, и сейчас воочию вижу результат – но я никогда раньше не видела резкого и саркастичного Оливера. Я так сильно ненавижу себя, но и его немного ненавижу тоже, потому что это кажется изменой… даже если это я сама его попросила.

Чувствую, как в груди все сжимается сильнее и сильнее, пока мне не становится трудно дышать, а в горле начинает жечь от накатывающих слез. Я киваю и пытаюсь улыбнуться, но мое лицо искажается, и я отворачиваюсь, пока он не увидел.