Темная история

И я догадываюсь, что он мог предположить, увидев, как я смотрю вниз с моста.

Но нет. Никогда.

Не я.

Она полезла замерзшими пальцами в карман куртки и нашарила тонкий золотой ободок, лишенный камней и украшений. Вновь развернувшись к перилам, девушка замахнулась – и от души швырнула кольцо далеко вниз.

Бросив последний взгляд на медленно несущую свои воды Темзу, она повернулась к мужчине.

– Меня зовут Габриэль.

– Филипп, – отозвался он, старомодным жестом раскрывая над ней черный зонт.

Они шли по ночному Лондону, невольно попадая друг другу в шаг; Филипп держал над ними обоими большой зонт, Габриэль прятала озябшие руки в карманах куртки, держась от своего спутника на некотором опасливом расстоянии – насколько позволяла ширина зонта над головой.

Оба молчали. Габриэль была почти уверена, что ее нечаянный спутник размышляет о том, что толкнуло его подойти к незнакомой девушке и так бездумно и дерзко предложить куда-нибудь пойти. Возможно, в тот момент Филипп был готов сказать и сделать любую нелепицу, лишь бы оттянуть подальше от перил потенциальную самоубийцу…

Габриэль запоздало угадала это подозрение в его голосе и взгляде и почти не удивилась внезапному уколу раздражения внутри при одной мысли о подобном. Но нет, ей следовало оставаться справедливой: откуда он, этот добрый самаритянин и осторожный спаситель, не подозревавший о том, что его усилия не нужны вовсе, мог знать, что было у нее в голове на мосту?…

Что ж. По крайней мере, ей больше не нужно думать, куда пойти – до утра, до самолета, до другой страны и другого мира.

Что он там обещал, тепло и свет?…

Габриэль покосилась на Филиппа и встретилась со слегка ироничным, но в остальном совершенно непроницаемым взглядом в ответ.

Он не был красив; широкое лицо с тяжелым подбородком, на котором при свете фонарей был виден легкий налет щетины, было слегка неправильным, и Габриэль, изучающая его пристальным и безжалостным взглядом художника, поняла, что дело было в деформированном, некогда сломанном носе. Глаза были светлыми, но точный оттенок было сложно разглядеть в оранжевых бликах фонарей.

Он бросил взгляд назад, через плечо, куда-то мимо нее, и нахмурился, и от этого лоб прорезали две вертикальные морщинки, придавая ему чересчур суровый вид.

Габриэль отвела глаза, прищурившись на фонарь и на мгновение ослепнув из-за яркого пятна света.

Он не был похож на человека, чьей специализацией было спасение утопающих. Была в этих светлых глазах какая-то безжалостная холодность, наводящая на мысль о том, что Филипп не будет спасать кого попало; о том, что выплывать достойны лишь сильные.

Возможно, все было как раз наоборот, он вовсе не испугался за нее, не пожелал помешать самоубийце – но подошел к ней именно потому, что увидел этот дурацкий, пренебрежительный, победный плевок в реку вместо почти ожидаемого прыжка. Габриэль нахмурилась; неприятно было думать, что у ее сумасбродного порыва на мосту был свидетель.

– А куда именно мы идем? – резко сказала она. Злость помогала преодолеть ненужные эмоции, загнать куда подальше опасения и излишние мысли. Гнев был сильной эмоцией; чувством, способным подавить все прочие.

– В первое же место, которое нам приглянется, – откликнулся Филипп, – лишь бы там подавали что-нибудь горячее. Пунш, глинтвейн, грог. Да хоть чай.

– Ладно. – Габриэль вновь покосилась на попутчика. Высокий, с насмешливо-ироничной улыбкой, каким-то образом почти не затрагивающей губ, в сером тумане лондонской осени он выглядел рыцарем, спасающим даму в беде. Или каким-нибудь чертовым демоном, заманивающим в еще большие неприятности.

Хочешь мою душу? Прости, мой осенний демон. Бракованный товар.

Ночной Лондон тонул в море света, и блики фонарей бросали изменчивые тени на лицо мужчины рядом с ней. Шапка коротких, не совсем светлых волос, глаза неопределенного оттенка, лицо, не позволяющее точно определить возраст… одну деталь в этом переменчивом, ускользающем образе она могла определить точно: от него исходило непонятное ощущение спокойной, уверенной силы. Холодной, выдержанной, но при этом отчего-то странно правильной.

Габриэль незаметно качнула головой. Покажется же. Она знает его в общей сложности двадцать минут, за это время они перекинулись лишь парой слов… и сначала ей кажется, что он демон из ада и наверняка какой-нибудь лондонский Потрошитель, а через минуту – что с ним спокойно?

Прощай, инстинкт самосохранения… видимо, шок оказался слишком сильным для тебя.

Ей не хотелось думать о том, что может означать это внезапное ощущение правильности, не испытанное ни разу за последние три года. Уходить тропой этих размышлений было опасно, и Габриэль постаралась переключить мысли, вернуться к холодной логике и реальности окружающего мира.