Темная комната

Миха пишет Колеснику, Колесник отвечает.

Снова старик твердит, что вряд ли сумеет ему помочь, но это письмо тоже написано вежливо, а на конверте вместе с адресом выведен телефон.

Миха аккуратно складывает письмо и прячет его, пока Мина не проснулась.

* * *

Сначала Миха решает позвонить, но в конце концов снова пишет письмо. Так проще: он будет меньше волноваться и яснее изложит просьбу.

Это исследовательский проект, посвященный немецкой оккупации Белоруссии, материалы которого будут использоваться учителями как пособия по войне и холокосту. Для его завершения мне необходимы детали быта немецких солдат и полицаев, служивших в тех местах. Я понимаю, что вам довелось пережить, господин Колесник, но ваши воспоминания, я уверен, помогут мне, а также, возможно, и будущим поколениям не повторить ошибок прошлого. Буду вам очень признателен, если вы сможете уделить мне время.

Про деда Миха не упоминает. Еще одна ложь. Непрямая, эдакая фигура умолчания – но ложь все равно. И если быть честным, то нужно признаться, все это не для того, чтобы оградить старика – чтобы себя оградить.

Он обещает Колеснику не расспрашивать его, не вникать в подробности его жизни.

Если вы не захотите о чем-либо говорить, вам стоит просто мне об этом сказать. А если вы захотите все прекратить когда угодно, – я тотчас уеду.

Это, как кажется Михе, несколько компенсирует ложь.

* * *

– Ты подумал о том, что будет здесь, если ты уедешь?

– А что?

– Не подумал, так ведь?

Мина отрезает хлеб и некоторое время наблюдает за тем, как Миха готовит.

– Твои родные, Михаэль.

– Знаю.

– Не-а. Не знаешь ты ничего.

Мина, прислонившись к холодильнику, мнет в руках хлеб. Интересно, с кем она говорила. С мутти, с Луизой. О чем они говорили? Надо бы спросить. Мина ждет. Надо бы проявить интерес.

– Ты думаешь, опа пил, потому что чувствовал вину?

– Возможно.

– Это могло начаться в лагере, где он был. То есть в тюрьме. В общем, там, где его русские держали.

– Мина, прошу тебя. Не пытайся меня, пожалуйста, отговорить.

– Лично мне бы лагеря точно хватило.

Она замолкает и ест свой измученный хлеб. На Миху не глядит, хотя ему этого так хочется.

– Мне неизвестно, что там делали с немецкими пленными, но там было ужасно, Михаэль.

Миха смотрит, как она откусывает хлеб.

– У нас лежал один старик из ГУЛАГа.

– Ты мне никогда не рассказывала.

– Это было до тебя. Даже двадцать лет спустя после лагерей на тело все равно было страшно взглянуть. Истощенное, со следами побоев. Он был алкоголиком.

Доев хлеб, Мина подходит к плите помешать еду. Она стоит совсем близко, но Миха чувствует, что сейчас ее лучше не трогать.

– Но я видел фотографии, что там творилось, Мина. Там, где служил опа.

Мина мешает еду.

– Я должен знать, он тоже такое делал?

– Зачем?

– Просто чтобы знать.

– Для меня это не ответ, Миха.

Однако она не сердится. На этот раз плачет Мина. Миха стоит рядом. И хотел бы объяснить, да не умеет.

– Я люблю своего деда, Мина. Не знаю, как еще это сказать. Наверное, он сделал что-то ужасное. Мне важно это знать.

– Ты будешь любить его, даже если он убивал людей?

– Не знаю.

Она поднимает глаза. Я думал об этом, Мина, и я действительно не знаю.

– Он, наверное, не помнит. Этот Колесник. Он, наверное, и не знает ничего, Михаэль. Ты, скорее всего, никогда ничего не узнаешь.

Протянув руку, Миха дотрагивается до ее талии. Мина поворачивается к нему, обнимает. Плачет. Между ними маленькое препятствие, их гордость – будущий малыш. Миха утыкается в Минину шею.

* * *

«Герр Лехнер!

Я обдумал Вашу просьбу и, в свете ваших заверений, готов предложить свое содействие.

Колесник».

* * *

– Думаю, если вы напишете для меня текст, я смогу его скопировать.

Минину подружку просьба Михи удивила. Предложив ему сигарету, она тянется за пепельницей на соседнем столике.

– И все-таки, кто он, кому вы пишете?