Темная комната

– Андрей? Это мой друг.

– Вы белорусского не знаете? И русского тоже?

– Нет.

– И у вас есть друг белорус, который говорит по-немецки?

– Да. Я у него жил.

– Понятно.

Несмотря на ее улыбку, Миха по-прежнему нервничает.

– Хотите кофе? Булочку?

– Кофе с удовольствием.

Он кладет перед ней письмо и направляется к стойке сделать заказ. Вернувшись, он видит, что она уже не улыбается.

– Вы собираетесь рассказать своему другу, что ваш дед был фашистом и воевал в его стране?

– Да.

– Погибло свыше полутора миллиона человек, вы в курсе? Два миллиона.

– Да.

Миха кивает, хоть он и не знал. Почему я не знал этого?

– В моем роду вырезали целое поколение.

– Фашисты?

– Фашисты.

Она возвращает ему письмо, но он не берет. В голову приходит: она вышла замуж за немца. Поразительно.

– Вы вышли замуж за немца.

– Да.

И умолкла. А с чего она обязана передо мной отчитываться? Она перечитывает письмо.

– Надеюсь, у вас понимающий друг.

– Мне нужно немного рассказать ему об Иосифе Колеснике. Местечко это маленькое. Он все равно узнает, что я с ним беседовал, так пусть лучше узнает от меня.

– Хорошо. Как скажете.

Некоторое время она пишет, потом останавливается.

– Вы хорошо его знаете?

– Нет.

– О семье его знаете?

– Нет, но он в курсе, что я немец. Он принимал меня очень радушно. И его мать тоже.

Она пожимает плечами и вновь принимается писать. Миха чувствует себя неловко, теперь он начинает сомневаться.

– В общем, можете послать его прямо так, но если передумаете, вычеркните этот кусок.

Она обводит пять предложений.

– Это о вашем дедушке. Дело, конечно, ваше, но письмо без них смысла не утратит.

* * *

Миха опоздал. Он пришел на вокзал с огромным запасом времени, но сначала одну электричку отменили, затем – вторую.

На платформе, коротая время, шепотом беседуют люди. Миха думает об отце – тот всегда приходит заранее и теперь будет его ждать. А еще думает: «Почему сегодня? Почему поезда не ходят сегодня?»

– Прости. Заседание затянулось.

Отец пожимает плечами, угощает его кофе. Они стоят у киоска, а вокруг жители пригородов разворачивают кульки со снедью. Миха не собирался лгать. Нужно было сказать ему про электрички, но как-то само собой вырвалось. Эдакая бесцельная ложь – легкомысленная, бездумная.

Он думает, я нарочно опоздал, чтобы его обидеть.

Получается, Миха обидел отца, еще и рта не успев раскрыть.

– Я не стану много говорить, Михаэль. Буду краток.

Оглядывает вокзальную толпу.

– Мой отец был солдатом. Он погиб под Сталинградом, и я никогда его не видел, но знаю, что сражался он против солдат, а не против мирных граждан, и с этой мыслью я могу жить спокойно. Шла война. И эта мысль меня успокаивает. Аскан служил в SS. В Waffen SS, но все равно в SS, и он воевал на востоке. Это кое о чем говорит. Мне. О том, что всегда есть повод сомневаться. О том, что ты прав.

Миха молчит. Сам сказал.

Миха смотрит на отца, как он качает головой. Откашлявшись, фати продолжает.

– Я знал Аскана много лет, десять лет. Я любил его, я люблю твою мать, а она его сильно любила. В душе, понимаешь, я не могу поверить в то, что он был способен убивать. В бою – само собой, но не так, как ты думаешь. Не расстреливал безвинных.

– Гиммлер говорил, что это как в бою. Война против евреев.

– Михаэль. Дай мне договорить.

Миха кивает. Ему совестно. Он терпеливо ждет, пока отец подберет слова.

– И все же сдается мне, что он был на такое неспособен. Но повод для сомнений всегда есть.

Миха, чтобы не смущать взглядом отца, отводит глаза и смотрит в чашку.

– Я не говорил о своих сомнениях твоей матери – и никогда не скажу. А тебе сейчас это говорю, чтобы кое-что объяснить. Пусть это закончится на нашем поколении. Ясно? Бернт, твой дядя, родился уже после войны. Ты понимаешь? Я не хочу, чтобы это коснулось тебя и Луизы. Аскан вас обоих любил. Я хочу, чтобы у вас от него осталась только его любовь.

Берет портфель и пальто. Миха не может себя заставить взглянуть на отца, поэтому не знает, смотрит ли тот на него.

Мина права. Я натворил сам не знаю что.

Белоруссия, лето 1998-го

Миха снова здесь, и чувствует себя неловко; он этого не ожидал. Когда он в прошлый раз видел Елену Колесник, он плакал у нее на пороге, а она вынесла водки и настаивала, чтобы он ушел.