Темная лошадка

Нюся оказалась права. Если бы среди поваров проводился конкурс на звание «сухаря-формалиста», Сидор Поликарпович занял бы там все призовые места. Сидор Поликарпович оказался педантом в кубе.

Переворачивая страницы, я с полчаса привыкала к манере повара вести дневник трудовых достижений, и вникала в суть.

Когда, наконец, вникла, раскрыла страницу, обозначенную как «12 апреля». Обед присутствует, количество едоков — хозяева два человека, Рената и Михаил Петрович, — прислуга стоит отдельно, на месте ужина прочерк.

Решила проверить еще раз. Записки Сидора Поликарповича выстраивались в строгом порядке, каждая графа на каждой странице стояла на своем месте, список едоков был обязателен, даже если за столом ожидалось присутствие одного человека.

Двенадцатого апреля присутствие за ужином Ренаты даже не ожидалось. Вероятно, именно по этому, если вспомнить слова Андрея, повар ушел из дома пятнадцать минут шестого. И если судить по книге, он не нарезал для девушки даже бутербродов.

Получается, что, пообедав, дочь Кутепова шесть часов сидела дома, писала реферат и ни разу не попросила чашки чаю. Это за работой-то? Редкое упорство. А если верить записям Сидора Поликарповича, то вообще небывалое. Как любитель «перекусов» Рената чаще всего встречалась в его отчетах.

Рената была сыта? Она собиралась ужинать вне дома?

Или ее вообще там не было?

Вопросы. Предположить можно всякое. Например, голодную забастовку или визит к няне Нюсе за чебуреками…

Нет. Нюся говорила, что она вообще два дня Ренату не видела.

Значит ужин с друзьями? Ресторан? Забегаловка? День рождения?

Черт, как же это выяснить?!

Пригласить Кутепова, сунуть ему под нос талмуд и потребовать ответа, почему-то не хотелось.

Ренату и Наталью Александровну тоже не спросишь. Для них я бедная итальянская племянница, а не резвый, российский сыщик.

Слепо глядя перед собой, я нашарила на столе сотовый, все так же, не глядя на телефон, пробежала большим пальцем по кнопкам, и после возникновения в трубке глухого баритона, поздоровалась:

— Привет, Антон. Как дела? Мне нужна твоя помощь. Очень нужна. — Андрея я отослала на другой конец страны и кроме как к Антону мне обратиться было не к кому.

Начальник личной охраны Туполева, почему-то всегда очень серьезно относился к моим словам и потому, произнес деловито:

— Какая конкретно?

— У тебя есть связи в службе противоугонного спутникового слежения за автомобилями?

— Разумеется.

Кто бы сомневался. Дорогие, охраняемые тачки олигарха, думаю, обеспечивают неплохую прибыль этой службе.

— Ты не мог прямо сейчас съездить к этим ребятам и узнать, где находилась машина дочери Кутепова двенадцатого апреля в шесть часов вечера? Я слышала, что ее «Рено» снабжен этой системой, и, по-моему, у них какое-то время хранятся записи передвижения объектов…

— За ограниченный период времени, — вставил Антон. — Хорошо, съезжу. Прямо сейчас?

— Если можно. А то я рехнусь от скорбных мыслей, и решу, что меня тут все дурят.

— Уже поехал, — сказал Антон и отключился.

Начальник личной охраны Туполева был показательно немногословен. Говорливость, на моей памяти, нападала на него трижды, и каждый раз по моему поводу. Его необыкновенно удивляло, почему разгадка некой тайны давалась неопытной Софье, существу с помадой на губах, а не ему или ребятишкам из нормальных органов?! Мне трижды удавалось удивить этого, пожалуй, единственного друга Туполева. И как мне кажется, Антон начал питать ко мне некие ч у в с т в а.

Как я пережила час до его ответного звонка, рассказывать не буду. Я с трудом отучилась от детской привычки грызть ногти, и весь этот час только и дела, что уговаривала зубы не вцепиться в ноготь большого пальца.

Говорливость Антона била все рекорды. Он был неплохо осведомлен о ситуации вокруг убийства в гостинице и поэтому имел повод снова впасть в стыдливое недоумение:

— Ты не поверишь. Но все записи относительно передвижения машины дочери Кутепова не просто сохранены, а фиксируются по личному распоряжению папаши. И указание это поступило именно двенадцатого апреля. Каково, а?

— Где была машина Ренаты? Дома? — почти крикнула я.

— Нет. Пиши адрес. — Пока я записывала, Антон продолжил разговор вопросом: — Почему ты решила еще раз проверить алиби дочери Кутепова?

— Была причина. Встретимся, расскажу.

— Кстати, хочу добавить, Кутепов позвонил на пульт в девять вечера. Примерно через полчаса, после того, как его отпустил следователь из гостиницы. Мне повезло, двенадцатого апреля дежурил знакомый оператор, он принял звонок, и, по его словам, Кутепов был в ярости.

— А этот твой знакомый не догадался стукнуть куда следует об этом пришествии? Очень бы парень следствию помог…

— Шутишь? Как он мог связать звонок взбешенного клиента с каким-то убийством в гостинице? И как ты догадалась о том, что дочери Кутепова не было в тот вечер дома?