Темная лошадка

Если бы похитителям не повезло увидеть бодигарда в этой позе и с этим выражением лица, думаю, искать их пришлось бы в Антарктиде среди пингвинов и вечных льдов. Антоша умел быть внушительным, несмотря на видимую хрупкость телосложения.

— Ни боже мой! Обращались как с принцессой крови. — Об удобствах в ведре, вонючем тулупе и ползанье почти голышом по замусоренному сараю, упоминать не стала. Изодранные кружевные трусы приятно розового цвета и исполосованная следами скотча физиономия, и так подарили свидетелям массу впечатлений. До сих пор мое лицо напоминало маску енота-полоскуна: от переносицы к вискам шли весьма заметные багровые полоски, брови местами отсутствовали (их отодрали добрые люди на дороге вместе со скотчем), ресницы тоже слегка пострадали, так что в одалиски мне, факт, торопиться не следует. Только в еноты. — Нет, все травмы я нанесла себе сама, когда из кузова на асфальт вывалилась, — сказала грустно и потрогала пальчиком полувыщипанную бровь.

— Поймаю — убью! — скрипнув зубами, прорычал Туполев.

Я как-то сразу ему поверила. Этот поймает. И убьет.

— Может, не надо? — спросила испуганно. Если Назара посадят за собственноручное убийство моих обидчиков, милейшая Ирина Яковлевна внуков точно не дождется. А она их шибко хочет.

Не давая мне времени как следует заступиться за похитителей, Ирину Яковлевну и внуков, в кабинет зашел Сергей Андреевич. Обвел взглядом нашу теплую компанию, задумался на пару секунд и, наконец, собравшись с духом, произнес:

— Господа, я хотел бы поговорить с потерпевшей наедине.

Казенная формулировка не оставила Хозяину и бодигарду свободу для маневра, мужчины подчинились официальному протоколу и направились к двери.

— Наш разговор не окончен, — сурово, на пороге сказал Туполев и, выходя из кабинета, едва не стукнулся лбом с торопящимся на допрос опером.

Перед какой-то, видимо, неприятной беседой, органы взяли потерпевшую в плотное кольцо. Бок капитана упирался в мои пятки, Сергей Андреевич подкатил кресло ближе к дивану и тихо, глядя мне в очи, произнес:

— Сосредоточьтесь, пожалуйста, Софья, и очень, очень старательно вспомните — не менялось ли что-либо в настрое похитителей в течение вашего заточения? Вот вспомните — вас развязали. Дали попить. Потом снова связали. Так? — я кивнула. — Дальше, когда мужчины заходили к вам повторно, в голосе, интонациях, в вопросах, не проскальзывало чего-то нового? Удивления или злости, например, разочарования? Вспомните.

— Нет. Все было ровно, — удивленно ответила я. — Злости не было, это точно.

— Каких-нибудь наводящих вопросов не задавали? Ничего не уточняли?

— Ну нет же, я вам говорю! Со мной разговаривали один раз. Сказали, что я жива до тех пор, пока не вижу их лиц, и предупредили, что ждут выкупа.

— То есть, ни разу, ни в чем поведение похитителей не изменилось…

— Нет.

— Вы абсолютно уверены? — настаивал следователь. — Вспомните, как следует, может быть, сейчас, вы взглянете на какую-то странность иначе.

— Нет, нет, и нет. Не было никаких изменений. Я понимаю, к чему вы клоните, сама об этом думала, но с уверенность могу сказать — до последней минуты, похитители были уверены, что у них находится Рената Кутепова. Ищите людей, не знакомых с детальной обстановкой в доме Кутеповых. Здесь у них сообщников нет.

— Как сказать, Софья, как сказать, — себе под нос, в задумчивости пробурчал следователь.

— А чего тут говорить! — вспыхнула я. — У преступников была мобильная связь…

— Это исключает только Светлану, — перебил оперативник. — Только она видела, что в гараж спускается не Рената.

— Ничего она не видела, — фыркнула я. — Мы уже у лифта договорились, что Рената будет ждать меня на крыльце.

— Но о том, что хотя бы в гараже она будет не одна, няня знала! — тон спорящего капитана показывал, что эту тему мужики уже прорабатывали.

— Преступники могли на время «Ч» отключить сотовую связь! — горячился следователь. — Потому и были не предупреждены.

— Вряд ли они отключат телефоны, — не согласился опер. — У нас и без Светланы подозреваемых пруд пруди.

Спорщики заткнулись, и я осторожненько вставила реплику:

— Я могу узнать, от чего весь этот сыр-бор?

Но органы темнили и хранили задумчивое молчание. Я повторила попытку:

— Когда позвонили Кутепову с требованием выкупа? И кстати, сколько затребовали?

— Через час после похищения. Сто тысяч долларов в мелких купюрах, — последовательно ответил капитан.

Я, можно сказать, обиделась. Дешево оценили. Такой выкуп, не моргнув глазом, я могла бы и сама за себя выплатить. Год назад, по совету Туполева, я вложила наследство Кирилла в ценные бумаги и припеваючи живу на одни проценты.

— Без размаха ребята, — пробормотала.

— Уверены? — усмехнулся капитан. — Нет, Софья Николаевна, тут есть одна тонкость, — именно такая сумма сейчас лежит в домашнем сейфе Михаила Петровича.

— О-о-о, — протянула я. — Из-за этого вы решили, что в доме есть сообщник? И кто знал об этих деньгах?

— Бьянка, — только и ответил следователь. Он уже не делал напрасной тайны из следствия. Все, что они сейчас мне рассказали, я могла узнать сама, поговорив с жильцами пентхауза.