Темная материя

Как только покупатели отошли от прилавка, и прекрасная продавщица осталась одна, Степан Николаевич Смурнов поймал ее взгляд, весь расплылся в улыбке и, приветственно помахивая рукой, выкрикнул на весь зал ту тарабарщину, которой научился у своего сторожа. Реакция дамы была самой неожиданной: из шоколадно коричневой она превратилась в иссиня-черную, она приняла бойцовскую стойку, поставив ноги на ширине плеч и уперев руки в боки. Она обрушила на бедного Степана Николаевича такой шквал местного мата, что он им просто захлебнулся. Бедный Степан Николаевич не ожидал столь бурной реакции на мирное и дружелюбное (как он считал) приветствие. Красотка не давала ему вставить ни слова, она орала, размахивала руками, наступала на опешившего консула и призывала общественность оценить всю низость поступка этого вконец обнаглевшего белого. Степан Николаевич начал затравленно озираться по сторонам. Он плохо понимал, что происходит. И честно говоря, так и не понял до конца, что так сильно возмутило даму в его поведении.

Для Степана Николаевича, как и для большинства белых людей, все жители Африки представлялись просто африканцами, однородной массой темнокожих людей. А тот факт, что все они принадлежат к разным племенам, часто враждующим между собой, он вообще никогда не принимал во внимание. Что означали слова, которыми он поприветствовал даму, консул не знал. На каком языке он с ней изъяснялся, он тоже не знал. Кем была по национальности красотка из аэропорта, он даже не догадывался. Так откуда же он мог знать причину возмущения прекрасной незнакомки?

Дежурившие в аэропорту полицейские не смогли остаться в стороне от такого бурного всплеска страстей и быстро подтянулись к зоне конфликта. Степану Николаевичу повезло несказанно. Полицейские спасли его от разбушевавшейся тетки, так как она уже начала наступать на него, размахивая кулаками и призывая общественность свершить над обнаглевшим белым суд Линча. Полицейские знали советского консула в лицо (слава богу, он там каждую неделю встречал и провожал самолеты), поэтому дело на него заводить не стали. Они просто вывели Степана Николаевича из здания аэропорта, довели до автомобиля и настоятельно посоветовали ехать домой.

– Ехать домой… Чего он там не видел? Жену? Да он бы не расстроился, если бы еще сто лет ее не видел. Она только и делает, что зудит про деньги, про дачу, про квартиру, про мебель, про машину, про шмотки разные, и понять не может, не хочет и не умеет, что у человека душа горит. Ну, как ей, дуре, объяснишь, что он устал себя сдерживать, что тесно ему в рамках, которые установило наше партийное руководство. Ну, хочется ему разгуляться, покуролесить, оттянуться по полной программе, но не по той программе, которую принял ЦК КПСС, а по своей личной программе, той, по которой душа уже давно навзрыд плачет кровавыми слезами. Ну, сколько можно наступать на горло собственной песне? С младых ногтей он делал все так, как надо, как положено, как принято, лишь бы заслужить эту проклятую характеристику, лишь бы вписаться в рамки, лишь бы получать продвижение по службе. И что теперь? Теперь он досидит эту командировку, вернется домой, и его с почетом проводят на пенсию, и будет он с утра до вечера коротать время в обществе осточертевшей жены. Пенсию его выстраданную она будет отбирать до копейки, будет заставлять его вывозить ее на дачу, черт бы ее побрал! А уж на даче-то она ему дело найдет: то забор почини, то крыша прохудилась, то травой все заросло. Кому нужна такая жизнь! Кому-то, может быть, и нужна, но только не ему. Он человек азартный, заводной, ему деятельность нужна, при чем кипучая. А перспектив никаких. Вот, взять хотя бы африканцев. Живут себе, как хотят, никто им не указ, никто их не контролирует.

А у нас тысяча глаз со всех сторон за тобой наблюдает и только и ждет, чтобы ты промах какой-нибудь допустил. Тогда они сразу на тебя донос накатают куда следует, и тебе в момент весь кислород перекроют, – так размышлял консул, сидя в своем авто на солнцепеке.

Неожиданно ход его мыслей принял совсем иное направление. Видимо, он понял, что греться на солнышке и дальше не стоит, а надо переместиться куда-нибудь в тенек. Рядом с посольством находилась резиденция посла. Там недавно произошла смена дежурного коменданта с женой. Вновь прибывшая пара еще не успела сдать ему свои паспорта. Вот Степан Николаевич и решил устранить этот пробел. Он решительно завел машину и поехал в резиденцию.

У ворот резиденции ему пришлось притормозить, так как они были заперты. Рядом с воротами в будке сидел местный полицейский с ружьем. Он мирно дремал, одурманенный парами дегтя. Дело в том, что его деревянную будку, служащую ему укрытием от солнца и дождя, пропитали дегтем, дабы уберечь ее от ненасытных челюстей термитов. Для его начальства сохранность деревянной будки была гораздо важнее здоровья сотрудника. Тем более, что полицейские там часто менялись. Ну, подумаешь, один денек парень понюхает деготь, зато работа не пыльная: сиди себе и спи, да и хозяева иногда подкармливают.