Темная муза

В то время, когда родился Гёте, алхимия всё ещё пользовалась популярностью во Франкфурте-на-Майне, городе, расположенном недалеко от Мангейма. Хотя экспериментальная наука уже столетие вела своё наступление на алхимическую территорию, колонизация ещё не завершилась. Даже в 1787 году Берлинская Академия рассматривала заявление некоего профессора из Галле, который утверждал, что ему удалось превратить неблагородные металлы в золото. Хотя ученые смеялись над подобными заявлениями, тот факт, что они чувствовали себя обязанными их рассматривать, говорит о том, что алхимические идеи не были полностью вытеснены из общественного сознания. В Мангейме, во всяком случае, алхимия всё ещё оставалась любимым развлечением: многие уважаемые горожане имели алхимические лаборатории, и эта мода так широко распространилась, что властям города пришлось запретить занятия алхимией. Значительную роль в моде на алхимию играла перспектива быстрого обогащения, но всё же в той части Германии, где родился Гете, существовала и более глубокая заинтересованность. Немецкий пиетизм был силен во Франкфурте, а ииетистская доктрина берет свои корни в рукописях Якоба Беме. Бёме, как мы видим, был важной фигурой для Сен-Мартена и Уильяма Блейка и других оккультистов восемнадцатого столетия; его работы представляют собой форму христианского мистицизма, выраженного алхимическим языком. Как пишет Рональд Грей в своей книге «Гете — алхимик» (1952), вероятно, что в тех местах, где был силен пиетизм, присутствовало также определенное признание духовной ценности алхимии [5]. В любом случае, к тому времени, когда юный Гете вернулся во Франкфурт после учебы в Лейпциге, он попал в оккультную среду и начал интенсивно изучать алхимические рукописи. С алхимической литературой Гете познакомила его подруга и духовная наставница, пиетистка фрейлейн фон Клеттенберг,

3-7878

с которой он начал серьезно изучать работы Парацельса, Бэзила Валентайна, И.Б. ван Хелмонта, Джорджа Старки и других герметических авторов. Но вера Гете в действенность алхимии была основана не только на интеллектуальных рассуждениях. Гете вернулся из Лейпцига в состоянии нервного расстройства, которое сохранялось у него довольно долго, беспокоя самого Гете и раздражая его родителей. Фрейлейн фон Клеттенберг принадлежала к кружку пиетистов, одним из членов которого был доктор Метц. В обаятельной и вкрадчивой манере доктор Метц говорил о таинственном «Универсальном Лекарстве», которое излечивает все болезни; его заявление мы можем понять как намек на алхимический эликсир жизни. Кроме того, Метц иносказательно говорил о каббалистических и алхимических книгах, посредством чтения которых любой человек может сам открыть средства создания этого универсального лекарства. Хотя Метц открыто не говорил о своей принадлежности к тайным обществам, но, владея герметическим знанием и оккультной медициной, он действовал как один из розенкрейцеров, которые порой становились странствующими целителями, посвящая себя заботе о немощных телом и духом. Гете соответствовал этим критериям, а вскоре после его вхождения в круг фрейлейн Клеттенберг здоровье его ухудшилось еще больше. Кажется, он был на гране смерти, и его мать, также член группы пиетистов, упросила загадочного Метца применить своё чудодейственное лекарство.

Как пишет Гете:

«В этой последней крайности моя страдающая мать с величайшей горячностью вынудила растерянного целителя применить его универсальное лекарство. После долгих отказов он глубокой ночью поторопился домой и вернулся с маленьким пузырьком кристаллической сухой соли, которую растворил в воде и дал выпить своему пациенту. Жидкость имела явный щелочной вкус. Едва я принял соль, моё состояние улучшилось; с этого момента болезнь стала отступать, и, постепенно, я выздоровел» [6].

Под впечатлением от удивительного лекарства Метца Гете отмечает: «Не надо говорить, насколько усилились вера в наше-

го врача, а также наши усилия получить свою долю от такого сокровища».

После своего излечения Гете всерьез занялся своими алхимическими исследованиями. Фон Клеттенберг уже имела в своём доме маленькую алхимическую лабораторию, а вскоре Гете устроил свою собственную лабораторию в мансарде родительского дома. Горн, реторта, перегонный куб и песочная баня использовались для приготовления liquor silicum, или «кремниевого сока», сделанного из чистого кварца и щелочи, который должен был превращаться в прозрачное стекло, которое растворяется под воздействием воздуха и имеет безупречную прозрачность. Этот liquorsilicum служил Гете в качестве алхимической «девственной земли», нетронутой prima materia, на которой можно было проводить дальнейшие манипуляции. Гете был прилежен, но ему пришлось признать, что, как бы тщательно он ни работал, результат никогда не получался таким чистым, как он рассчитывал. Со временем он прекратил свои эксперименты.