Темная ночь

Эшлин должна была ощутить боль, и она ее почувствовала. Ей стало так приятно, что она снова достигла экстаза. Ее тело содрогнулось, из рта вырвался стон. Она не могла даже подумать, что удовольствие и боль могут быть так тесно связаны, что последняя может вызвать первое. Но это было так, чему Эшлин искренне радовалась.

Мэддокс обмяк и, тяжело дыша, стал повторять:

– Прости… Мне очень жаль… Я не хотел…

– Не нужно извиняться. Мне хорошо, – ответила Эшлин, ощущая удовлетворение и истинное счастье. – Я всегда хотела попробовать это.

Мэддокс перевернулся на спину, не отпуская при этом Эшлин. Она лежала на его груди, и ей казалось, будто во всем ее теле нет ни единой косточки. Он обнял ее и водил ладонями по спине.

– Если бы я был с тобой нежен, тебе бы больше понравилось. Особенно в первый раз, – заметил он.

Эшлин медленно улыбнулась и произнесла:

– Сомневаюсь. Но ты можешь попробовать переубедить меня.

Во взгляде Мэддокса промелькнуло изумление, но уже через секунду он посадил Эшлин себе на бедра.

– С удовольствием, – ответил он.

Глава 19

Мэддокс еще ни разу за всю свою долгую жизнь, за все те тысячелетия, не чувствовал такого удовлетворения.

Они с Эшлин занимались любовью трижды, и теперь она спала рядом, прижавшись к его боку и согревая своим теплым дыханием его ребра. За агрессивным и быстрым соитием последовало медленное и нежное, а затем Эшлин заявила, что для того, чтобы понять, что ей больше нравится, нужно повторить первый вариант.

Ее слова шокировали и покорили Мэддокса, внушили ему благоговение. Ведь он показал ей худшую часть себя – чудовище, которое презирал, но это не заставило ее убежать с воплями. Она не плакала, а просила добавки. Вспомнив об этом, Мэддокс улыбнулся, а затем с удивлением отметил, что ему удалась настоящая, ничем не сдерживаемая улыбка.

Когда дух потребовал, чтобы Мэддокс пометил Эшлин, он не сумел противостоять этому порыву и был вынужден подчиниться. В итоге он укусил ее до крови. В этот момент все то лучшее, что еще было внутри его, громко протестовало, вызывая болезненное чувство стыда. Но Эшлин это понравилось, она действительно не возражала против укуса и даже укусила его в ответ. И теперь Мэддокс чувствовал себя свободным, ведь больше ему не придется бояться, что он будет как-то неправильно обращаться с Эшлин. «Мне не придется бояться», – еще раз мысленно повторил он, смакуя, эту фразу.

Эта женщина была всем, что ему необходимо, всем, ради чего стоило жить. Она… приручила его, зачаровала духа. Мэддокс уже говорил, что собирается держать ее рядом с собой, и он готов был ответить за свои слова. Эшлин принадлежала ему отныне и навсегда.

Мэддокс медленно провел пальцем по позвоночнику девушки. Она, не просыпаясь, что-то пробормотала и еще теснее прижалась к нему. Ее грудь оказалась у него под мышкой, и он ощутил жар. Что за сокровище ему досталось… Мэддокс отправился в лес в поисках чудовища, а нашел там спасение.

Рядом с Эшлин Насилие не был по-настоящему жестоким. Вместо этого дух превратился в нечто прекрасное. Темное, но чувственное. Стал не злым, а горящим желанием; не разрушительным, а властным. Два дня назад Мэддокс и не подумал бы, что такое возможно.

Эшлин, укротительница демонов… Мэддокс тихонько хихикнул, стараясь не разбудить ее. После недавних бесчинств ей следовало отдохнуть. Он уже придумал, как поразить ее, и собирался сделать это чуть позже. Но додумать эту мысль он не успел.

Громко хлопнула дверь, и Мэддокс услышал, как кто-то выругался. По скрипучему баритону он догадался, что вернулся Рейес.

Настроение Мэддокса резко переменилось. Если только что он был расслаблен, то теперь его охватил гнев. «У нас с Рейесом есть незавершенное дело», – подумал он. Он понимал: этого воина нужно предупредить о том, что любая попытка навредить Эшлин приведет к не самым благоприятным для него последствиям. Мэддокс скатился с кровати, а затем остановился, желая удостовериться, что не разбудил свою женщину. Но ее глаза оставались закрытыми, а ресницы отбрасывали тень на розовые щеки.

Мэддокс тихо оделся. Рубашка, штаны, ботинки… Кинжалы. «Она наша, – пронеслось в его голове. – Никто не посмеет навредить ей». Демон жаждал возмездия, и это желание кипело под кожей Мэддокса, в его крови, разжигая пламя, вызывая ожоги, плавя, но мужчина сумел сохранить контроль над собой. «Я зол, – подумал он. – Но я сам решаю, что мне делать». Он был озадачен – возможность решать самому показалась ему чем-то странным, но в то же время чудесным и опьяняющим. «И этим я обязан Эшлин», – решил Мэддокс.

Он оглянулся, чтобы посмотреть на спящую возлюбленную, и вышел из комнаты. По мере того как Мэддокс отдалялся от Эшлин, с каждым шагом дух впадал во все большую ярость. Но все же демону не удавалось взять над человеком верх.

Рейеса Мэддокс нашел в вестибюле, но тот оказался не один. Там были все Владыки, и каждый из них был ранен, покрыт копотью и истекал кровью. Были там и люди, которых он сначала не узнал, а затем, часто заморгав, подумал: «Нет, этого не может быть!»

– Сабин? – удивленно спросил он.