Темная охота (Сборник)

Шеф передал трубку жене, и пока старая кошка молола языком, я, подхихикивая и поддакивая в нужных местах, гадал, скоро ли вернется директор и что меня дернуло спросить о реестре. Интуиция, что ли? Те несколько сотен квадратов были в основном правительственными гадюшниками, нашпигованными новейшей или выдаваемой за новейшую смертоубийственной техникой. Ее тщательно оберегали от глаз честных налогоплательщиков, на чьи деньги, кстати, все это было сработано и которым, как я полагаю, плевать хотелось на нее. А кому было интересно, тот мог все в самом лучшем виде разглядеть или даже сфотографировать на память со своих спутников слежения.

Жена Шефа умолкла на полуслове, в разговор с параллельного телефона вмешался Шеф.

Он сообщил, что по моему возвращению даст команду секретарше готовить на меня бумаги, что я засиделся в капитанах и пора расти дальше. И что мне надо срочно сворачивать дела и выезжать прямо сейчас. Когда же я, похолодев, спросил, почему меня не предупредили, он резонно ответил, что самому надо заботиться о пределах своей деятельности. И положил трубку.

К своему удивлению, я вдруг понял, что во мне нет страха. Теперь, когда я знал, что Закон о Возмездии не распространяется на квадрат школы, и неважно кто тут ворочает — правительство, разведка, курия или все хором дружною семейкой, я получил свободу рук. Вернее ног. Шеф будет с меня пылинки снимать и на себя перекладывать, он ведь тоже ковал мое поражение.

Встану сейчас и тихо удалюсь, не хлопая дверью, пока они разгружают. Портфель, правда, остался в комнате, но портфель не стоит заупокойной мессы. Пусть останется на память Бидо. Да вот, еще с Бидо… неудобно покидать не попрощавшись, но ничего не поделаешь — я в эти игры не играю. Ставки не те и правил я не знаю. Пусть Бидо меня простит, если выберется без ущерба. Не знаю еще, как мне прорываться мимо его головорезов. Грузовик они пропустили… в школу. А из школы?

Я поднялся с директорского кресла и остался стоять. Что за бред, подумал я! Даже если мы с Шефом вели себя как последние недоумки, то куда смотрела курия? Итак, Шеф засылает меня не глядя, неважно— сам или по просьбе. Бидо возникает из тьмы и входит в контакт со мной. И все благополучно забывают свериться с реестром номерных квадратов! Ну, пусть я обычно беру дело без расспросов, пусть Шеф, утомленный после секретарши, забыл посмотреть карту. Но чтоб курия совалась туда, где ей делать нечего?! А если они решили, что могут здесь поживиться, то мне ни к чему торчать между двумя дорожными катками. В конце концов, мое начальство велит оперативно уносить ноги. Можно намекнуть старине Бидо, что мы моемся чужим мылом, и пора тихо оставить этот гостеприимный уголок, пока нами не занялись костоломы посерьезнее его гвардейцев. Но если Бидо знает, на что идет, и сочтет меня дезертиром, то вправе будет поступать по законам военного времени. Одному выбираться легче, решил я, к тому же я его сюда не звал.

Я снова опустился в кресло. При мысли, что надо красться мимо комнаты, где затаился Бидо, пробираться сквозь двор и кордон, возникали разнообразные «но», неуверенность мешала действовать.

Обидно было уезжать, ни в чем не разобравшись. Я оказался в постыдной роли человека, которого крепко взяли за нос и водили по комнатам со словами: «Хотите на дурака посмотреть?», — а потом крепко дали под зад. Да провались они в самую глубокую и зловонную дыру, зачем мне лезть в их делишки, если нет состава преступления? А если есть — тем более! Я не идеалист. В наше время быть идеалистом не только глупо, но и опасно. Мне бы только добраться до своей конторы и взять тихое дело с пальбой, поножовщиной, заурядным насилием, не прикрытым бронированным щитом правительственных организаций или организованной преступности.

Наконец я выбрался из-за стола и пошел к двери, но тут в кабинет вошел сам директор Юрайда.

* * *

— Не хотелось оставлять у вас превратное мнение о нашей работе, — сказал директор.

Я плюхнулся в кресло перед столом, озабоченно глянув на часы, мол, все это мне до груши, и вообще мне пора…

Директор тактично улыбнулся. Улыбку можно было расценивать как поощрение моей игре либо как насмешку над моими ужимками. А может, и так и этак. Плевать, игра пока его!

Он сгреб со стола оставшиеся бумаги в ящик, минуту молча сидел, затем сильно потер нос, извинился и вывалил бумаги обратно, перебирая их по одной. Я без интереса следил за его манипуляциями, переводя взгляд с бумаг на лицо, с лица на телефон… Жаль, что я не спросил у Шефа, как им удалось забрать Джеджера. Быстро они его заполучили, без волокиты с оформлением, это странно, я знаю тех ребят, им сам президент скомандует, и то неделю будут тянуть.

— Вот она! — провозгласил директор, взмахнув сложенным вдвое листком бумаги. — Извините, у нас сейчас бедлам, скоро выпуск.

Я развел руками, в смысле, ничего не поделаешь.