Темная половина

Он приехал на угнанной старенькой «хонде-цивик» и бросил ее в зоне отдыха у дороги в полутора милях от дома Бомонтов. Тэд отправился в университет, и это было очень кстати. Иногда невозможно было понять, о чем Тэд думает и что он делает, хотя, если сосредоточиться, Старк всегда мог уловить настроение Тэда и оттенки его эмоций.

Если ему было трудно войти в контакт с Тэдом, Старк просто брал в руку один из бероловских карандашей, купленных в канцелярском магазинчике на Хьюстон-стрит.

Это помогало.

Но сегодня все будет просто. Все будет просто, поскольку что бы Тэд ни говорил своим доблестным стражам, он поехал в университет по одной-единственной причине: он завалил все сроки и думал, что Старк попытается с ним связаться. И Старк, конечно, с ним свяжется. Уж будьте уверены.

Но не так, как рассчитывал Тэд.

И не оттуда, откуда ждал Тэд.

Дело близилось к полудню. В зоне отдыха были люди, приехавшие на пикник, но они либо сидели за столами, либо жарили мясо в маленьких каменных печах-барбекю у реки. Никто не взглянул на Старка, когда он выбрался из машины и зашагал прочь. И хорошо, что не взглянул. Потому что если бы его увидели, то наверняка бы запомнили.

Запомнили — да.

Но вряд ли сумели бы описать.

К дому Бомонтов Старк отправился пешком. Сейчас он смахивал на Человека-невидимку из книги Герберта Уэллса. Широкий бинт закрывал лоб до бровей. Второй бинт закрывал подбородок и нижнюю челюсть. Плюс бейсболка с эмблемой «Нью-йоркских янки», низко надвинутая на лоб, темные очки, рубашка с длинными рукавами, стеганый жилет и черные перчатки.

Бинты пропитались желтой, вязкой субстанцией, сочившейся из-под марли, как клейкие слезы. Точно такая же желтая слизь струилась из-под темных очков. Время от времени он вытирал щеки руками, затянутыми в перчатки из тонкой искусственной лайки. Ладони и пальцы перчаток уже начинали твердеть от высыхающей слизи. Под бинтами почти не осталось кожи. Кожа сошла, а то, что открылось под ней, было уже не человеческой плотью — какая-то темная рыхлая масса, которая почти постоянно мокла. Она походила на гной и источала густой, неприятный запах, что-то похожее на смесь крепкого кофе и китайской туши.

Старк шел, слегка наклонив голову. Люди, сидевшие в проезжавших навстречу машинах, видели человека в бейсболке, засунувшего руки в карманы и глядящего себе под ноги, чтобы солнце не слепило глаза. Тень от козырька скрывала лицо, но если бы кто-то решил присмотреться внимательнее, он увидел бы только бинты. Люди в машинах, ехавших на север и обгонявших его, видели лишь его спину.

Чуть ближе к городам-близнецам Бангору и Бруэру эта прогулка далась бы труднее. Ему пришлось бы пробираться сквозь городские окраины и жилые кварталы. Та часть Ладлоу, где жили Бомонты, располагалась достаточно далеко за городом, чтобы ее можно было считать сельской местностью: не совсем захолустьем, но уж никак не предместьем какого-то из двух ближайших больших городов. Дома стояли на больших участках, некоторые из которых можно было бы даже назвать полями. Их разделяли не живые изгороди, эти обозначения частной собственности в пригородах, а узкие полосы лесопосадок, а иногда и невысокие каменные стены. Тут и там на горизонте зловеще маячили спутниковые антенны, как форпосты готовящегося инопланетного вторжения.

Старк шагал по обочине асфальтовой дороги, пока не добрался до дома Кларков. Следующим был дом Тэда. Старк срезал путь через дальний угол переднего двора Кларков, где трава на лужайке изрядно пожухла. Он присмотрелся к дому. Шторы в окнах задернуты от жары, ворота гаража плотно закрыты. Дом Кларков казался не просто безлюдным: здесь во всем ощущался унылый дух места, пустовавшего в течение достаточно долгого времени. Старк не увидел за сетчатой дверью красноречивую гору газет, но все равно рассудил, что Кларки, наверное, уехали в отпуск. И это было ему только на руку.

Он вошел в полосу деревьев, разделявшую два участка, перешагнул через остатки раскрошившейся каменной стены и опустился на одно колено. В первый раз он смотрел прямо на дом своего упрямого близнеца. На подъездной дорожке стоял полицейский патрульный автомобиль, двое копов курили в теньке под ближайшим деревом. Хорошо.

У него есть все необходимое; остальное — уже детали. И все-таки он помедлил еще секунду. Он никогда не считал себя человеком, одаренным богатым воображением — по крайней мере за пределами книг, создававшихся при его непосредственном участии, — равно как и впечатлительным человеком, поэтому его удивило и даже слегка напугало глухое жжение в груди. Обида и ярость.

Сукин сын считал себя вправе ему отказать? Но по какому такому праву? Потому что он первым явился в реальный мир? Потому что Старку неведомо, как, почему и когда он сам появился в реальном мире? Чушь собачья. С точки зрения Джорджа Старка, старшинство в данном случае не имело вообще никакого значения. Он не считал своим долгом лечь и безропотно умереть, чего, кажется, ждал от него Тэд Бомонт. У него был долг перед собой — просто выжить. Но это еще не все.