Темная половина

— Я от них смылся. — Тэд быстро оглянулся через плечо на звук машины, въезжавшей на площадку из затвердевшей грязи, которая служила стоянкой для клиентов «Голдса». В первый миг он был так уверен, что это коричневый «плимут», что буквально увидел его… но это была какая-то иномарка, и не коричневая, а темно-красная, просто покрытая толстым слоем дорожной пыли. — По крайней мере надеюсь, что смылся. — Тэд снова умолк. Он дошел до той точки, когда ты либо шагаешь дальше, либо поворачиваешь назад, и у него не было времени тянуть с решением. Впрочем, когда ты доходишь до этой точки, уже не надо ничего решать. Выбора просто не остается. — Мне нужна помощь, Роули. Нужна машина, которую они не знают.

Роули молчал.

— Ты говорил, я могу обратиться к тебе, если мне понадобится твоя помощь.

— Я помню, что говорил, — мягко ответил Роули. — И еще, помнится, я говорил, что если те люди пытаются обеспечить тебе защиту, с твоей стороны было бы разумнее им доверять. — Он помолчал. — Как я понимаю, ты не внял моему совету.

Тэд едва не сказал: Я не мог, Роули. Человек, захвативший мою жену и детей, просто убил бы их. И их тоже. Дело не в том, что он не решался рассказать Роули всю правду из опасения, что тот посчитает его сумасшедшим; у университетских профессоров гораздо более гибкие взгляды на вопрос ненормальности, чем у большинства людей, а зачастую они вообще не озадачиваются данным вопросом и считают, что есть люди скучные (но нормальные), в меру эксцентричные (но нормальные) и весьма эксцентричные (но тоже вполне нормальные, старина). Он молчал потому, что Роули Делессепс был из породы людей, настолько нацеленных внутрь, что молчание Тэда как раз и могло бы его убедить… а все, что он скажет, могло бы, напротив, лишь повредить делу. Но, несмотря на замкнутость, у Роули было доброе сердце… и по-своему он был храбрым… и Тэд даже не сомневался, что старому профессору грамматики действительно интересно, что происходит с Тэдом, и почему ему определили полицейскую охрану, и с чего бы он вдруг выспрашивал о воробьях. И это не просто праздное любопытство. К тому же Тэд верил — или только надеялся, — что в его интересах держать рот на замке.

Но ждать все равно было тяжко.

— Хорошо, — наконец сказал Роули. — Я дам тебе мою машину, Тэд.

Тэд закрыл глаза. Ему пришлось напрячь колени, чтобы они не подогнулись. Он вытер шею под подбородком, и рука стала мокрой от пота.

— Но, надеюсь, ты любезно оплатишь ремонт, если она вернется ко мне… не в лучшей сохранности, — продолжил Роули. — Поскольку ты у нас скрываешься от правосудия, я сомневаюсь, что страховая компания возьмет на себя все издержки.

Разве он скрывается от правосудия? Он всего-навсего ускользнул от двух полицейских, которые все равно не смогли бы его защитить. Тэд не знал, можно ли расценивать его действия как бегство от правосудия. Вопрос интересный, и позже ему придется над ним задуматься. Но не сейчас, когда он почти сходит с ума от страха и беспокойства.

— Конечно, я все оплачу.

— У меня есть еще одно условие, — сказал Роули.

Тэд снова закрыл глаза. На этот раз — от досады.

— Какое условие?

— Когда все закончится, ты мне расскажешь. Я хочу знать, что происходит, — сказал Роули. — Я хочу знать, почему ты вдруг воспылал интересом к фольклорному значению воробьев и почему ты весь побелел, когда я рассказал тебе о психопомпах и их предполагаемой роли.

— А я побелел?

— Как полотно.

— Я все тебе расскажу, — пообещал Тэд и невесело улыбнулся. — Может, ты даже чему-то поверишь.

— Ты сейчас где? — спросил Роули.

Тэд объяснил и попросил приехать как можно быстрее.

4

Он повесил трубку, прошел обратно на свалку и уселся на широкий бампер школьного автобуса, зачем-то разрезанного пополам. Отличное место для ожидания, раз уж все равно приходится ждать. С дороги его не видно, а если чуть наклониться вперед, то отсюда прекрасно просматривается стоянка у магазинчика запчастей. Тэд огляделся в поисках воробьев и не увидел ни одного — только большую, жирную ворону, равнодушно клевавшую блестящие кусочки хрома в одном из проходов между рядами брошенных машин. Мысль о том, что он закончил свой второй разговор с Джорджем Старком чуть больше получаса назад, наполняла его ощущением нереальности. Ему казалось, что с тех пор прошло много часов. Несмотря на непрестанную тревогу, его одолевала сонливость. Как будто был уже вечер, и пора спать.

Минут через пятнадцать после разговора с Роули Тэд вновь ощутил уже знакомое зудящее шевеление под кожей. Он вновь принялся напевать те отрывки из «Джона Уэзли Хардинга», которые помнил, и через пару минут ощущение прошло.