Темная половина

Теперь он стал различать легкое чик-чирик, доносившееся сверху, и представлял себе, как воробьи садятся на крышу «фольксвагена» и каким-то образом общаются друг с другом и направляют своих сородичей, подсказывая, когда надо убраться с дороги и открыть колею, а когда уже можно вернуться назад.

Он добрался до вершины первого холма и взглянул вниз, на долину, заполненную воробьями. Воробьи были повсюду, они заполняли собой весь пейзаж, превращая его в некий кошмарный птичий мир, недоступный человеческому воображению — и человеческому пониманию.

Тэд почувствовал, что теряет сознание, и со всей силы хлопнул себя по щеке. По сравнению с ревом мотора звук получился почти неслышным — хлоп! — но по поверхности моря из птиц прошла заметная рябь… рябь, похожая на дрожь.

Я не могу ехать дальше. Просто не могу.

Ты должен. Ты — тот, кто знает. Тот, кому принадлежат воробьи. Ты — провожатый.

И к тому же куда еще ехать? Он вспомнил, что говорил Роули: Будь осторожен, Тадеус. Очень осторожен. Никто не может повелевать посланниками с того света. А даже если и может, то очень недолго. Допустим, он попытается развернуться и поехать обратно к шоссе? Птицы открыли дорогу вперед… но Тэд сомневался, что они откроют дорогу назад. Почему-то он был уверен, что назад уже не повернуть. То есть попробовать можно, но последствия могут быть совершенно немыслимыми.

Тэд поехал вниз по склону… и воробьи освободили ему дорогу.

Остаток пути стерся из его памяти; как только поездка закончилась, все погрузилось в блаженное забытье. Тэд помнил только, что всю дорогу твердил себе: Это всего лишь ВОРОБЬИ… не тигры, не крокодилы, не пираньи… Это всего лишь ВОРОБЬИ!

Да, всего лишь воробьи, но когда их так много, когда они повсюду — теснятся на каждой ветке, на каждом дереве, — рассудок отказывался это воспринимать. Рассудку становилось больно.

Примерно через полмили после холма Лейк-лейн сделала крутой поворот, и слева открылся вид на Школьный луг… вот только Школьного луга не было. Весь Школьный луг почернел от воробьев.

Рассудку делалось больно.

Сколько же их? Сколько миллионов? Или все-таки миллиардов?

Еще одна ветка треснула и обломилась в лесу, издав звук, похожий на раскат грома вдали. Тэд проехал мимо дома Уильямсов, но теперь их коттедж был похож на живой холм, сложенный из воробьев. Тэд даже не заподозрил, что во дворе Уильямсов стояла машина Алана Пэнгборна; он видел лишь холмик из перьев.

Он проехал мимо дома Саддлеров. Мимо дома Массенбергов. Мимо дома Пейнов. Остальных он не знал или не мог вспомнить, как их зовут. А потом, за четыреста ярдов до его собственного дома, воробьи резко закончились. Мир словно разделился надвое: вот тут еще сплошь воробьи, а на шесть дюймов дальше — ни одного. Как будто кто-то провел еще одну линию по линейке, ровно поперек дороги. Птицы расступились в стороны, открывая проезд, который теперь выходил на свободную дорогу.

Тэд выехал на открытый участок, резко затормозил, распахнул дверцу, нагнулся — и его вырвало прямо на дорогу. Он застонал и вытер рукой пот со лба. Впереди по обеим сторонам дороги виднелся самый обычный лес, слева между стволами деревьев проглядывали ярко-голубые отблески озера.

Тэд оглянулся и увидел у себя за спиной черный, безмолвный, застывший в ожидании мир.

Психопомпы, подумал он. И да поможет мне Бог, если что-то пойдет не так. Если Он вообще властен над этими птицами. Помоги, Боже, всем нам.

Он захлопнул дверцу и закрыл глаза.

Возьми себя в руки, Тэд. Ты прошел через все это не для того, чтобы теперь все испортить. Возьми себя в руки. Забудь о воробьях.

Как их забыть?! — взвыла еще одна часть сознания, растерянная, напуганная, балансирующая на грани безумия. — Я не могу их забыть! Не могу!

Но он сможет. И он забудет.

Воробьи ждали. Он тоже подождет. Надо просто дождаться нужного времени. Он доверится собственной интуиции и поймет, когда это время настанет. Он сможет. Если не ради себя, то ради Лиз и близнецов.

Представь, что это история. Просто история, которую ты сочиняешь. И в этой истории нет никаких воробьев.

— Ладно, — пробормотал он. — Ладно, я постараюсь.

Он снова поехал вперед, напевая себе под нос «Джона Уэзли Хардинга».

2