Темная половина

Глава 25 Стальная Машина

1

От шоссе номер 5 до летнего дома Бомонтов было около мили, но Тэд остановился, не проехав и десятой доли этого расстояния. Он смотрел и не верил своим глазам.

Повсюду были воробьи.

Каждая ветка, каждый валун, каждый участок открытого пространства — все усеяно воробьями. Это было похоже на бредовую галлюцинацию; словно целый кусок штата Мэн порос перьями. Дорога впереди просто исчезла. Исчезла в прямом смысле слова. Там, где она была раньше, теперь колыхалась безмолвная, плотная масса теснящихся воробьев. Деревья с обеих сторон бывшей дороги буквально гнулись под тяжестью птиц.

Где-то треснула ветка. Больше не раздавалось ни звука, кроме рева мотора «фольксвагена». Глушитель и в самом начале пути был полудохлым; а теперь, кажется, умер окончательно. Мотор трещал, и ревел, и время от времени издавал громкие хлопки, похожие на выстрелы. Его грохот уже давно должен был всполошить эту чудовищную стаю и поднять ее в воздух, но птицы не двигались с места.

Живой воробьиный ковер начинался футах в десяти от того места, где Тэд остановил «фольксваген» и переключил упрямый рычаг на нейтральную передачу. Граница была такой четкой, словно ее провели по линейке.

Такой стаи птиц никто не видел уже много лет, подумал он. Наверное, с тех пор как истребили странствующих голубей в конце прошлого века… если вообще хоть когда-нибудь люди видели подобное. Это как в «Птицах» Дафны Дюморье.

Один воробей опустился на капот «фольксвагена» и, казалось, уставился прямо на Тэда. Во взгляде птицы Тэд ощутил пугающее, бесстрастное любопытство.

И как далеко они расселись? — подумал он. До самого дома? Если да, Джордж их видел… и за это придется дорого заплатить, если уже не заплачено. Но даже если они не добрались до дома, как мне добраться туда самому? Они не просто сидят на дороге; они И ЕСТЬ дорога.

Но он, конечно же, знал ответ. Если он собирается попасть домой, ему придется проехать по воробьям.

Нет, почти застонал внутренний голос. Нет, даже не думай. Воображение уже рисовало жуткие картины: хруст ломающихся тонких косточек, брызги крови, летящие из-под колес, мокрые комки перьев, прилипшие к шинам.

— Но мне надо проехать, — пробормотал он. — Мне надо проехать, и я проеду.

Его губы растянулись в дрожащей усмешке, лицо исказила гримаса яростной, полубезумной решимости. Сейчас он обрел жуткое сходство с Джорджем Старком. Он включил первую передачу и принялся вполголоса напевать «Джона Уэзли Хардинга». «Фольксваген» Роули запыхтел, едва не заглох, выдал три громких хлопка и покатился вперед.

Воробей слетел с капота, и у Тэда перехватило дыхание. Он ждал, что сейчас они все взмоют в небо, как это бывало в его видениях: огромная черная туча взвивается ввысь в сопровождении звуков, похожих на хлюпанье воды, выливающейся из перевернутой вверх дном бутылки.

Но вместо этого поверхность дороги перед носом «фольксвагена» зашевелилась и пришла в движение. Воробьи — по крайней мере некоторые из них — расступались, освобождая две узкие полосы… точь-в-точь соответствующие ширине колес «фольксвагена».

— Господи, — прошептал Тэд.

А потом он оказался среди них. Из привычного мира, который Тэд всегда знал, он вдруг попал в чужой мир, населенный лишь этими стражами, охранявшими границу между страной живых и страной мертвых.

Вот где я сейчас, подумал он, медленно продвигаясь по двойной колее, которую для него освобождали птицы. Я в стране живых мертвецов, и да поможет мне Бог.

Проезд продолжал открываться. Перед машиной всегда было около двенадцати футов свободной дороги, и как только он проезжал это расстояние, впереди открывались следующие двенадцать футов. Днище «фольксвагена» проходило над птицами, теснившимися между двумя колеями, но, похоже, ничего страшного с ними не происходило; во всяком случае, в зеркале заднего вида Тэд не замечал ни одного мертвого воробья. Однако убедиться в этом было сложно, потому что воробьи мгновенно закрывали дорогу за ним, восстанавливая целостность плотного ковра из перьев.

Он чувствовал их запах — легкий, «рассыпчатый» запах, проникающий в грудь мелкой костяной мукой. Однажды, еще мальчишкой, он сунул лицо в мешок с сухим кроличьим пометом и глубоко вдохнул. Этот запах был похож на тот. Не противный, не грязный, но совершенно невыносимый. И совершенно чужой. Ему вдруг стало тревожно от мысли, что эта гигантская масса птиц выбирает из воздуха весь кислород и что он задохнется, так и не добравшись до дома.