Темная половина

— Разумеется, можете, миссис Эберхарт, — отозвались из-за двери, — но вам не кажется, что вы быстрее почувствуете себя в безопасности, если впустите нас сразу?

И поскольку Доуди еще не разучилась определять Голос копа так же легко, как и Запах беды, она отперла дверь и впустила Туми с его напарником. Едва они переступили порог, с Доуди вновь приключилось такое, чего с ней не бывало ни разу в жизни: она впала в истерику.

Глава 7 По долгу службы

1

Когда приехала полиция, Тэд работал наверху, в своем кабинете.

Лиз читала в гостиной, а Уильям и Уэнди возились в огромном манеже. Лиз подошла к двери, но не стала открывать сразу, а сначала выглянула через одно из узких узорчатых окошек, расположенных по обеим сторонам двери. Она завела эту привычку после «дебюта», как Тэд называл это в шутку, в журнале «Пипл». После той публикации к ним стали частенько захаживать гости — в основном шапочные знакомые, но также и любопытствующие горожане, и даже несколько приезжих (видимо, пылких поклонников Старка). Тэд называл это синдромом «поглядеть на живых крокодилов» и говорил, что через недельку-другую ажиотаж стихнет. Лиз очень надеялась, что так и будет. А пока что она беспокоилась, как бы кто-нибудь из посетителей не оказался бесноватым охотником на крокодилов вроде того, кто застрелил Джона Леннона, и прежде чем открывать дверь, всегда выглядывала в окошко. Она не знала, сможет ли распознать психа с первого взгляда, но хотя бы могла сделать так, чтобы никто не отвлекал Тэда в течение двух часов каждое утро, когда он работал. После этого он встречал посетителей сам, обычно бросая на Лиз взгляд провинившегося мальчишки, и она совершенно не знала, как на него реагировать.

Трое мужчин, стоявших на крыльце в то субботнее утро, явно не относились ни к рьяным поклонникам Бомонта или Старка, ни к сумасшедшим маньякам… если только маньяки не взяли моду разъезжать на полицейских машинах. Лиз открыла дверь, чувствуя смутное беспокойство, которое одолевает даже самых добропорядочных граждан, когда к ним без вызова заявляется полиция. Наверное, если бы у Лиз были дети, достаточно взрослые, чтобы шататься по улицам в это дождливое субботнее утро, сейчас она бы уже начала беспокоиться, все ли с ними в порядке.

— Да?

— Миссис Элизабет Бомонт? — спросил один из полицейских.

— Да, это я. Чем могу вам помочь?

— Ваш супруг дома, миссис Бомонт? — спросил второй полицейский. Эти двое были в одинаковых серых дождевиках и фуражках с эмблемой полиции штата.

Нет, это призрак Эрнеста Хемингуэя стучит по клавишам там наверху, чуть не вырвалось у нее, но, конечно, она сдержалась. Сначала был только испуг, не случилось ли с кем-то беды, потом — фантомное чувство вины, из-за чего сразу возникло желание сказать что-нибудь резкое или язвительное. И не важно, что именно и какими словами, смысл этих слов будет один: Уходите. Вас сюда не звали. Мы ничего не сделали. Лучше идите к тем, кто действительно что-то сделал.

— А зачем он вам, позвольте спросить?

Третьим полицейским был Алан Пэнгборн.

— По долгу службы, миссис Бомонт, — ответил он. — Можно с ним поговорить?

2

Тэд Бомонт не вел регулярных дневниковых записей, но иногда делал заметки о каких-то событиях в жизни, которые его заинтересовали, позабавили или напугали. Для этого у него была специальная тетрадка в переплете, к которой его жена не проявляла особенного интереса. На самом деле от большинства записей в этой тетрадке Лиз пробирала дрожь, хотя она никогда не говорила об этом мужу. Они были пугающе отстраненными, словно это писал не сам Тэд, а его второе я, что держалось поодаль и составляло отчет о его жизни с позиции стороннего и почти безразличного наблюдателя. Однако длинная запись, сделанная после визита полиции утром четвертого июня, несла в себе необычайно мощный эмоциональный заряд.