Темная половина

Такая мысль не пришла ей в голову, потому что, когда проживешь в Нью-Йорке полгода или даже четыре месяца, о таких вещах не забываешь. Если живешь где-то в деревне, ты запираешь дом, может быть, только когда едешь в отпуск. Может быть, ты иногда забываешь закрыть дверь на замок, когда бежишь на работу, если живешь в маленьком городке вроде Фарго, штат Северная Дакота, или Эймса, штат Айова, но, прожив какое-то время в червивом Большом Яблоке, ты запираешь дверь даже тогда, когда относишь соседке по этажу чашку с сахаром. Забыть закрыть дверь — все равно что забыть, как дышать. Да, Нью-Йорк город культурный, тут полно музеев и галерей, но также полно наркоманов и психов, и лучше не испытывать судьбу. Так поступают только законченные дураки, а Мириам не была дурой. Может быть, глупенькой, но не дурой.

Поэтому она сразу сообразила, что что-то не так, и хотя воры, которые вломились в квартиру, скорее всего смылись уже не один час назад, забрав с собой все, что потом можно будет загнать (не говоря уже о восьмидесяти-девяноста долларах в казане… а может, и сам казан; в конце концов, это был очень хороший казан), все-таки не исключалась возможность, что они еще не ушли. Это было то самое предположение, которое в любом случае следует сделать. Как мальчишек, получающих свое первое в жизни настоящее ружье, первым делом — еще до того, как научат всему остальному, — учат предполагать, что ружье всегда заряжено. Даже когда ты его вынимаешь из фабричной упаковки, оно заряжено.

Она начала отступать от двери. Начала еще прежде, чем дверь, открывавшаяся вовнутрь, успела остановиться, но было уже слишком поздно. Из темноты показалась рука, метнулась со скоростью пули из узкой щели между дверью и косяком и схватила Мириам за запястье. Ключи упали на ковер в коридоре.

Мириам Каули открыла рот, чтобы закричать. Огромный блондин, стоявший прямо за дверью, терпеливо ждал уже больше четырех часов, не выпив ни одной чашки кофе, не выкурив ни одной сигареты. Курить хотелось ужасно, и он непременно закурит, когда все закончится, но не сейчас. Сейчас запах мог ее насторожить — нью-йоркцы похожи на прячущихся по кустам мелких зверюшек, которые постоянно настороже, постоянно высматривают опасность, даже когда им самим представляется, что они расслабились и веселятся.

Он обхватил правой рукой ее правое запястье еще до того, как она успела понять, что происходит. Теперь он уперся ладонью левой руки в дверь, зафиксировав ее на месте, и резко дернул женщину на себя. Дверь выглядела деревянной, но была металлической, как и все двери в приличных домах в старом червивом Большом Яблоке. Мириам со всего маху ударилась лицом о край двери. Два зуба сломались по линии десны и порезали ей рот. Крепко сжатые губы приоткрылись от шока, по нижней губе потекла кровь. Капли крови остались на двери. Скуловая кость хрустнула, как сухая ветка.

Мириам обмякла, впав в полуобморочное состояние. Блондин разжал руку. Мириам рухнула на ковер в коридоре. Теперь надо действовать быстро. Согласно нью-йоркскому городскому фольклору, в червивом Большом Яблоке всем наплевать на то, что происходит вокруг, если это происходит не с ними. Скажем, какой-нибудь психопат может раз двадцать, а то и сорок ткнуть женщину ножом посреди бела дня на Седьмой авеню прямо напротив большого окна парикмахерской, и никто не скажет ни слова, кроме разве что «Над ушами можно сделать чуть-чуть покороче» или «Сегодня, Джо, обойдемся без одеколона». Блондин знал, что это не так. Маленькие зверюшки, на которых постоянно охотятся, всегда любопытны. Любопытство — одно из средств выживания. Защищай свою шкуру — да, это самое главное, — но нелюбопытные зверюшки очень скоро становятся мертвыми тушками. Поэтому действовать надо быстро.

Он открыл дверь пошире, схватил Мириам за волосы и затащил внутрь.

Буквально через секунду он услышал лязганье отодвигаемого засова и скрип открывшейся двери. Ему даже не нужно было выглядывать в коридор, чтобы увидеть лицо, высунувшееся из соседней квартиры, — маленькую безволосую кроличью мордочку с почти подергивающимся носом.

— Ты не разбила его, Мириам? — спросил он громким голосом. Потом сменил тембр на более высокий, не то чтобы прямо фальцет, но близко к тому, сложил ладони чашечкой вокруг рта, чтобы создать акустический отражатель, и голос стал женским. — Кажется, нет. Ты мне поможешь его поднять? — Убрал руки и крикнул своим нормальным голосом: — Конечно. Сейчас.

Он закрыл дверь и посмотрел в глазок с круглой линзой, дававшей пусть и искривленный, но широкий обзор коридора. Увидел именно то, что ожидал увидеть: белое личико, высунувшееся в щелку приоткрытой двери в квартире напротив — точно как кролик, выглядывающий из норки.

Лицо исчезло.

Дверь закрылась.

Не захлопнулась, а просто закрылась. Глупенькая Мириам что-то уронила. Мужчина, пришедший с ней — может, любовник, может, бывший муж, — помогает ей это поднять. Беспокоиться не о чем. Все спокойно, крольчата.

Мириам застонала, приходя в себя.