Темная половина

Алан медленно положил трубку на место и уселся за стол. Лампа на гибкой ножке высвечивала на столешнице желтый круг, и шериф затеял маленький театр теней со зверюшками: кролик, собака, орел и вполне сносный кенгуру. Когда Алан был один и не занят делом, его руки обладали той же струящейся грацией, что и все тело; под его удивительно гибкими пальцами теневые зверюшки словно маршировали через маленький кружок света, как бы перетекая из одной в другую. Это маленькое представление всегда завораживало и веселило его детей и помогало Алану привести мысли в порядок, когда он был чем-то обеспокоен.

Но сегодня это не сработало.

Доктор Хью Притчард мертв. Старк добрался и до него.

Конечно, это никак не возможно. Алан, наверное, смог бы поверить в призрака — под дулом пистолета, приставленного к виску, — но уж точно не в злобного Супермена, способного одним прыжком пересечь всю страну. Он мог бы назвать сразу несколько веских причин, по которым люди включают автоответчик на ночь. В частности, чтобы их не беспокоили ночными звонками всякие незнакомцы вроде шерифа Алана Пэнгборна из Касл-Рока, штат Мэн.

Да, но он все равно мертв. И его жена тоже. Как ее звали? Хельга. «Я, вероятно, играю в гольф, а что делает Хельга, одному Богу известно». Но хоть я и не Бог, мне известно, что делает Хельга. Мне известно, что делаете вы оба. Лежите в лужах крови с перерезанным горлом, а на стене вашей гостиной, там, в Стране бескрайнего неба, написано: ВОРОБЬИ СНОВА ЛЕТАЮТ.

Алан Пэнгборн содрогнулся. Мысль совершенно безумная, но он все равно содрогнулся. Она прошила его насквозь, словно ударила током.

Он набрал номер справочной службы Вайоминга, узнал номер конторы шерифа в Форт-Ларами и сразу позвонил туда. Ему ответил полусонный диспетчер. Алан назвался, сообщил диспетчеру, кому он пытается дозвониться и где живет тот человек, и спросил, не уехал ли доктор Притчард с женой куда-нибудь отдыхать. Если доктор с женой и вправду уехали отдыхать — а почему бы им и не поехать куда-нибудь летом? — они скорее всего сообщили об этом в местный полицейский участок и попросили присматривать за домом, пока они сами будут в отъезде.

— Оставьте свой номер, — сказал диспетчер. — Я вам перезвоню и передам всю информацию.

Алан вздохнул. Так положено. Очередная стандартная процедура. Очередное дерьмо на лопате, да. Но парень действует по инструкции. Он не даст никакой информации, пока не убедится, что Алан — именно тот, кем назвался.

— Нет, — сказал он. — Я звоню из дома, у нас тут глубокая ночь…

— У нас тоже не полдень, шериф Пэнгборн.

Алан снова вздохнул.

— Даже не сомневаюсь. Как не сомневаюсь и в том, что ваша жена и детишки не спят наверху. Давайте, друг мой, поступим так: вы позвоните в Оксфорд, в полицейское управление штата Мэн — я дам вам номер, — и там подтвердят мое имя. Даже назовут номер удостоверения. Минут через десять я перезвоню, и мы сможем обменяться паролями.

— Давайте номер, — согласился диспетчер, явно не слишком обрадованный. Алан подумал, что он, наверное, оторвал парня от полуночного телешоу или последнего номера «Пентхауса».

— А в чем, собственно, дело? — спросил диспетчер после того, как прочел вслух продиктованный Аланом номер.

— Расследование по делу о предумышленном убийстве, — пояснил Алан. — Это срочно. Я звоню не на прием записаться, приятель. — Он повесил трубку.

Он сидел за столом, изображал теневых зверюшек и ждал, пока секундная стрелка не обойдет циферблат десять раз. Стрелка ползла очень медленно. Она сделала всего пять оборотов, когда дверь кабинета открылась, и вошла Энни в розовом халате. Почему-то она показалась Алану бледной призрачной тенью, и его снова пробрала дрожь, словно он заглянул в будущее и увидел там что-то не очень приятное. Даже скверное.

Ему вдруг подумалось: Как бы я сам себя чувствовал, если бы он охотился за мной? За мной, за Энни, за Тоби и Тоддом? Как бы я себя чувствовал, если бы точно знал, кто он такой… а мне бы никто не верил?

— Алан? Что ты здесь делаешь? Почему не ложишься?

Он улыбнулся, поднялся из-за стола и поцеловал жену.

— Жду, когда протрезвею, — сказал он.

— Нет, правда… это из-за дела Бомонта?