Темная симфония

Антониетта ничего не поняла, но в его голосе слышалась настойчивость. Она доверяла Байрону как, возможно, никому другому. Поэтому заперла дверь, отдала приказ Кельту и послушно открыла окно.

Практически сразу же Байрон увидел дымку, просачивающуюся в щель.

— Элеанор. Хорошая девочка. Становись с другой стороны. Посмотри, сможешь ли закрыть раны. Антониетта, я собираюсь положить твои руки на него, и ты должна будешь с силой нажать. Мои руки должны оставаться свободными, — он направил ее ладони на живот Пола.

Антониетта ощутила тепло крови. Вдохнула странный успокаивающий аромат. Она знала, что Элеанор была рядом с ней. Но это не имело для нее значения, как и то, каким образом она смогла попасть сквозь запертую дверь, и почему Байрон был уверен, что она сможет помочь, главным для нее было спасти Пола. Она слилась с Байроном, решительно настроенная следовать всем его движениям.

Байрон отделился от своего собственного тела. Она могла ощущать, как его дух свободно парит. Его энергия, раскаленная добела и сияющая, направилась к Полу. Было довольно странно чувствовать, каким маленьким, сжавшимся и уставшим был Пол. Он удалялся от них, его энергия была пугающе тусклой. От понимания того, что ее кузен умирает, сердце Антониетты громко заколотилось. Но она заставила себя оставаться неподвижной и спокойной, доверяя Байрону. Она ощущала решительность, даже уверенность.

Голоса начали что-то напевать на древнем языке. Слова казались ей знакомыми. Когда она поняла, что сможет правильно произносить их, Антониетта присоединила свой голос к остальным. И все это время она сосредотачивалась на передаче Байрону своей силы. То, что он делал, требовало полной отдачи, как физически, так и ментально. Он дотошно начал закрывать раны изнутри, обращая пристальное внимание на детали, удаляя из глубоких ран бактерии, чтобы предотвратить инфекцию.

Антониетта почувствовала присутствие женщины, присоединившейся к ним, работающей вместе с Байроном, в то время как все они напевали. Потом еще один присоединился к ним, Влад, сильный и уверенный, обеспечивающий постоянный приток энергии тем двум, которые трудились над Полом. Когда Байрон вынырнул, рядом с ним осталась Элеанор, Антониетта же воспользовалась возможностью сполоснуть руки в ванной комнате Пола, поскольку чувствовала себя слегка больной от наличия на них такого количества крови своего кузена. Но поторопилась вернуться назад к Байрону.

— Антониетта. Я должен дать ему свою кровь. Даже переливание крови, принятое у смертных не сможет спасти его. Ты уверена, что сможешь жить с таким решением? Вероятно, будет лучше, если ты разорвешь со мной связь, когда я буду делать это.

— Я переживу это. Ты делаешь это для меня. Меньшее, что я смогу сделать, это обеспечить тебя энергией, — она протянула руку, безошибочно находя его лицо. — Я знаю, что ты устал, и я вижу, что ты боишься, что, чтобы тебе ни нужно было сделать, это расстроит меня, но этого не будет. Я доверяю тебе, Байрон.

Он наклонился к ней, мягко пройдясь своими губами по ее. Она жила в темноте, но ощущала каждое чувство, будучи так тесно связанной с ним, как были они. Она почувствовала обжигающую боль, когда он разрезал свое запястье, создавая ужасную зияющую рану. Она почувствовала, как рот Пола сомкнулся на ней, высасывая несущую жизнь кровь Байрона из его тела. Шок заставил ее окоченеть, защитив, всего лишь на миг. Ей пришлось побороться, чтобы преодолеть этот защитный барьер, принять, что Байрон использовал свои собственные зубы, чтобы разорвать запястье. Что Пол поглощает спасающую жизнь кровь. Что происходит вовсе не переливание. Запах крови вызвал в ней страстное желание, которое она не могла понять. Но вместо того, чтобы испытать отвращение, она пришла в восхищение. Она также сознавала, что Байрон следит за ее реакцией.

Антониетта вздернула подбородок, продолжая напевать, воюя со своей человеческой реакцией и сосредотачиваясь на том, что они делали, чтобы спасти жизнь ее любимого кузена. Байрон страшно рисковал, позволяя ей узнать, кем он был. Он доверил ей секрет даже больший, чем ее собственный. В ее роду были ягуары. Он же был чем-то совсем иным. Чем-то, что ненавидели и боялись люди. Он был… вампиром.

—  Нет! — резко запротестовал Байрон. — Никогда. Я не немертвый.

Намеренно, Антониетта вновь подалась к нему, обхватывая его лицо своими руками. И пока ее кузен питался от него, она нашла его рот своими губами.

—  Ты удивляешь меня, Байрон, — излила она в поцелуе свою благодарность и свои чувства, такие же растерянные, как и она сама, без слов пытаясь сказать ему, что значит для нее, что он доверяет ей достаточно, чтобы спасти жизнь Пола единственно возможным способом.

На секунду слезы блеснули в глазах Байрона. Ему пришлось отвести взгляд от сестры и ее Спутника жизни. Антониетта дала ему дар более драгоценный, чем возможность видеть в цвете. Она дала ему одобрение.

— Достаточно, Байрон, — резко сказал Влад. — Ты и так уже слишком слаб.