Темная симфония

— Моей музыкой? Она вынесла из дома мою музыку, чтобы передать кому-то другому? — Антониетта не узнавала свое тело. Возбужденное. Нуждающееся. Неполноценное. Она отодвинулась от Байрона, чтобы он этого не заметил.

— Нет, не твоя. Эти ноты очень старые. Я боюсь дотронуться до них. Они могут рассыпаться от прикосновения

Антониетта замерла. Ее рука взметнулась к горлу.

— Я знаю, что это. Как Марита достала их? Они хранились запертыми в личном сейфе дона Джованни. Никто кроме дона Джованни не знал кода. По крайней мере, не должен был, и поверь мне, nonno никогда бы не отдал такое сокровище. О существовании этой композиции не известно никому за пределами нашей семьи.

Байрон откинулся на своем стуле и вытянул ноги к играющему в камине огню.

— Она очень ценная?

— О, да, очень. Это подлинное первоначальное творение композитора Георга Фридриха Генделя[16]. Будучи молодым человеком он посещал Италию и, конечно, был частым гостем здесь, в палаццо. Уже тогда семья Скарлетти обладала властью и состоянием и интересовалась музыкой, а он был исключительно талантлив. Ни один виртуоз не отказался бы от такого приглашения. Он периодически останавливался тут на протяжении трех-четырех лет, когда бывал в Италии. Он оставил много нотаций[17] и дневник. Он также оставил листы с музыкой кантат[18] и опер[19], и даже ораторий[20]. Но самым главным нашим сокровищем является целая опера, написанная Генделем для семьи Скарлетти. Хотя ему самому она не нравилась. Он говорил, что в ней недостает огня Италии, и он не захотел ее сохранить. Наша семья пообещала ему, что она никогда не будет исполнена на публике, ни тогда, ни в будущем. Слово Скарлетти священно. Мы храним нашу клятву ему на протяжении поколений.

Байрон присвистнул.

— Георг Гендель. Я и забыл, что он останавливался в Италии. Его пребывание было таким непродолжительным. В 1710 году он уехал в Ганновер, как я припоминаю, но почти сразу же отправился в Лондон. Его опера «Ринальдо» была создана в следующем году.

— Ты изучал Генделя? — она была поражена.

Байрон опустил глаза на свои руки, удивленный, что допустил такую промашку.

— Мне нравятся его работы, — осторожно промолвил он.

— Мне тоже. Он вернулся несколько лет спустя, когда искал художников и актеров. Тебе известно, что к концу жизни он ослеп? — она выгнула спину, стараясь ослабить напряжение, растущее внутри нее.

— Да, я слышал об этом.

Его голос окутал ее подобно шелку и атласу. Антониетта покачала головой.

— Мне необходимо положить партитуру[21] куда-нибудь, где безопасно. А завтра поговорю с nonno. Он давно в постели. Я же, кажется, с каждым днем просыпаюсь все позже и позже и пропускаю работу, — она взяла у него пакет, при этом стараясь не касаться его. — Я скоро вернусь. Я собираюсь положить его в хранилище в тайном проходе. Сомневаюсь, что Марита найдет его там.

— Поль сможет, — Байрон поднялся ленивым, гибким движением. Он напомнил большую лесную кошку, просыпающуюся возле теплого огня. И это чертовски раздражало ее. — Я пойду с тобой.

Она была уже возле двери в потайной коридор. Последнее, в чем она нуждалась, это Байрон в непосредственной близости от нее.

— Просто расслабься на несколько минут, — она приложила все усилия, чтобы казаться спокойной. — Это не займет много времени.

— Я не возражаю. Мне хотелось бы еще раз взглянуть на стену с рисунками, — его тело прижалось к ее. Она чувствовала исходящий от него жар.

Антониетта торопливо направилась вперед, без колебаний входя в лабиринт туннелей. Байрон двигался, как всегда, бесшумно, но она все равно ощущала его присутствие. Она почти физически ощущала его мускулы под своими пальцами. Эротичные картины танцевали в ее голове. Она хотела его каждым вздохом своего тела. А он казался таким… неосведомленным… незаинтересованным.

Ей хотелось разорвать пакет в своей руке, разорвать что-либо своими ногтями. Звук ее шагов отдавался гулким эхом от древних мраморных плит. Ее дыхание казалось слишком громким. Ее сердце колотилось, а во рту было сухо. Антониетта молча считала про себя, резко поворачивая за каждый угол.

— Наша история невероятно колоритна, — она сделала попытку поддержать разговор, если это было то, чего он желал. Разговор об истории.

Байрон продолжал молчаливо красться позади нее. Дыша ей в затылок. От него чудо как хорошо пахло. Выдавая свое присутствие, он положил свою руку на ее спину. Обжигая прямо сквозь одежду. Ставя на неё клеймо. Заявляя права.

— Мне известно, что ты изучала рисунки на стене. Ты расшифровала первые записи? Я полагаю, что самые ранние будут захватывающими, — Байрон чувствовал ее растущее смятение. Когда он дотрагивался до ее сознания, в нем царил хаос. Не было ни одной разумной мысли. Она была смущена и сердита. Погружена в раздумья. Не в духе. Нервничала. Была собирающимся сильным штормом. Она была его Спутницей жизни, и что бы ей не понадобилось, он ей это предоставит. Он прекрасно знал, что она считает историю своей семьи интригующей. Он надеялся отвлечь ее на время.

Антониетта крепче прижала к себе пакет.