Темная сторона Луны

— Бьярни Сноррисон. Я его на твоем лбу вырежу!

— Сын Снорри из Северного домена? — уточнил темный.

— Да. — Бьярни уже буквально рычал.

— Тогда обещаю тебе похороны с почестями ради твоего отца.

— Ты о них распорядиться не сможешь! Тебя закопают раньше!

— Стоп. — Хансер наконец-то подал голос. — Бьярни, повеселился — хватит.

— Какой хватит?! Я ему руки-ноги повырываю!

— Кто там избрал меня вождем? — спокойно поинтересовался Хансер.

И Бьярни сник. Спартанец удивленно приподнял бровь.

— А ты кто?

— Хансер мое имя.

— Так вот ты какой, грозный Хансер.

— Обычно в ответ называют свое имя, — заметил Хансер.

— Леонид. Назван в честь древнего… Впрочем, Светлая сторона образованием не блещет — не оцените.

— Ах ты!!! — опять вскинулся наш берсерк.

— Спокойно, Бьярни. Разве он не прав? Разве кто-нибудь из нас слышал о Леониде, царе Спарты, и о его трехстах воинах? Разве слово «Фермопилы» для нас не пустой звук? Так стоит ли обижаться на правду?

Спартанец расхохотался, совсем не сдерживаясь.

— А ты мне начинаешь нравиться, бьющий один раз. Если ты еще ответишь, как ты собрался выводить своих людей из этой западни…

— Очень просто. Ты вождь этого войска?

— Да, я, в какой-то мере.

— Я сражался на твоей стороне, следовательно, пусть временный, но союзник.

— Ну, допустим… — спокойно ответил Леонид, и вдруг глаза его поползли на лоб: — Ну, скажи это, не разочаруй меня!

— Право Дайхша.

— Отлично! Превосходно! Объясни одно: от кого ты о нем услышал?

— ЛинКеТор. Он ведь рос в Изумрудном домене. Он же и рассказал, что, если между союзниками возникают разногласия, они могут решаться в поединке вождей. Люди проигравшего могут спокойно уйти, как и люди победителя, и нападать на них — значит вызвать на себя гнев остальных доменов.

— Все точно. Ты удивительное явление природы, плутонец. Только не думай, что несущий спокойствие и тупица — это одно и то же. Ты специально дал Бьярни провоцировать меня — наблюдал за реакцией. И что ты понял?

— Что ты из тех, которые не вынимают меч, если не собираются развоплотить. Таким был ЛинКеТор. Думаю, с поправкой на Темную сторону, слово «развоплотить» можно заменить на «убить».

— Ты прав.

— Конечно, даже в самые горячие моменты рука твоя не дернулась к мечу. А такие воины следуют определенному кодексу чести.

— Ты прав, я дерусь только с теми, кто может мне оказать достойное сопротивление. А ты для меня загадка. Я видел рисковых сотрясающих Вселенную, даже рисковых познавших таинства, но рисковый плутонец — такого не бывает. Вы действуете первыми, только если уверены в результате. И ты бросил мне вызов в надежде, что я откажусь, потому как в бою против меня у тебя шансов нет. Только ты не подумал, что я все же решу наказать тебя за наглость? Хочешь спасти своих людей ценой своей жизни?

— Я предложил то, что предложил, — тебе решать.

— А ты не прост, Хансер, не прост. Не похож на обычных плутонцев.

— Ты для спартанца тоже больно говорлив.

— Есть такой грешок, — хмыкнул Леонид. — Так, слушайте все, эти зеленые уже кто угодно, только не светлые доменовцы. А раз так, я вступаю во временный союз с ними до тех пор, пока я или Хансер не посчитает нужным его разорвать. Они находятся под моим покровительством! Любой, кто поднимет руку на них, поднимает руку на меня.

— Ну уж нет!

Крик вырвался у молодого кельта. Возница, повинуясь его жесту, бросил колесницу прямиком на зеленых. Стальная полоса двуручного меча сверкнула в замахе. Хорошо обученные воины брызнули в разные стороны, выхватывая стрелы из колчанов. Кельт целился в Хансера. Он не ждал от плутонца прыти настоящего марсианина. Леонид спокойно выхватил нож и метнул в спину кельту. Тело упало. Все замерли.

— Еще есть желающие попробовать? — спокойно спросил спартанец. Желающих не оказалось.

— Он его убил, — пробормотала Аркадия.

— Убил. За оскорбление, тем более такое, только смерть и положена. Ну, Хмельной домен, кто-то считает, что я не прав?

Никто так не считал. А если и считал, то помалкивал. Я подошел к убитому. Он лежал лицом вверх — молодым таким лицом, еще и усы не прорезались. Я знал таких: спешат повзрослеть, в пятнадцать лет уже на Марсе, а в двадцать — в строю. Детство еще где-то играет, а в смерть как в явление природы просто не верится.

Низшие в клетчатых юбках подошли, мрачно глянули на меня, оттерли плечами, подняли тело. Ни у кого не вырвалось даже бранного слова. Спартанцы бдительно следили, и теперь я не сомневался: сверкни где нож — и багряные врежутся в толпу, сея смерть щедрой рукой.

— Мир и согласие, — проворчал я.

Нет, о том, что темные грызутся между собой, я знал по-более других. Но один взгляд изнутри их общества открыл мне такие бездны… А почему, собственно, бездны? Леонид по крайней мере честно предупредил, что будет с тем, кто выпустит стрелу или обнажит меч. Он даже не за нас заступался, а исполнял слово.

— Ну чего застыл столбом, маркиз? — услышал я его насмешливый голос. — Пойдем, страшный вурдалак зовет вас всех в гости. Или труп высшего впервые видишь?

— Видел, и побольше твоего, — огрызнулся я.

— Верю, — не стал спорить он.