Темная сторона Сети (сборник)

Поначалу Витя не верил. Он стоял над сковородкой, на которой уже начала подгорать яичница, и немигающим взглядом сверлил экран телевизора в комнате.

Репортер «Экстрим-Инфо», как обычно, с плохо скрываемым удовольствием повествовал об очередном ужасном убийстве и последовавшем за ним суициде. Фоном служили съемки прекрасно знакомой Вите квартиры, где жили Тема и его жена Надя. Бежевые обои, икеевская стенка и прямоугольник выходившего в парк окна были так плотно покрыты алыми брызгами и потеками, будто кто-то пытался неумело выкрасить квартиру в красный цвет.

Только Витя, конечно же, знал, что это за «краска».

– …ассистентом кафедры столичного медуниверситета никогда прежде не замечали проявлений подобной чудовищной, звериной агрессии. Хозяин квартиры покончил с собой, сделав себе настоящее харакири обыкновенным кухонным ножом – тем же, который использовал для зверского убийства своей жены. Кажется, он пытался что-то вырезать на своей коже. Работники милиции, первыми вошедшие в квартиру на улице Чистяковской, признаются, что давно не видели ничего подобного. Даже в свете захлестнувшей город эпидемии жестоких убийств и самоубийств этот случай кажется из ряда вон выходящим…

Витя почувствовал, как брызги раскаленного масла жалят кожу, и, оторвавшись наконец от телевизора, выключил конфорку. Криминальные сводки сменились жизнерадостной рекламой порошка «Тайд», но перед Витиными глазами все еще стояли ярко-красные брызги на бежевых обоях. Они казались ненастоящими, почти карикатурными, как кровь-сироп из старых ужастиков. Это не могло быть правдой, не могло… Очередная утка «Экстрим-Инфо» – ведь все говорят, что они выдумывают сюжеты…

Вздрогнув, Витя выключил телевизор, и лишь тогда осознание реальности случившегося начало постепенно просачиваться в голову. Но это было чистой воды безумием. Гурский обожал жену, а что касается суицида, то второго такого жизнелюба еще нужно было поискать: Витя частенько думал, что Гурский плясал, шутил и веселился бы, даже завидев на горизонте ядерный гриб. Что же могло заставить Тему совершить такое?

В памяти мелькнул вчерашний вечер. Тело. Узор. Как там его назвал Тема? QR-код, кажется? Витя вспомнил слова ведущего: «…он пытался что-то вырезать на своей коже».

Значит, нужно было взглянуть на тело.

Первая и единственная пара у Вити была только после обеда, да и от нее можно было легко избавиться, позвонив старосте группы: студенты «меда» от прогула никогда не отказывались. Затолкав в рот огарок яичницы, Витя отправился на Оранжерейную, в Центральное бюро судебно-медицинской экспертизы, куда поступали все тела с правого берега реки. Проклятый дождь, не прекращавшийся неделю, залил улицы потоками грязи; несмотря на полдень, за окном автобуса, в которое яростно хлестала дробь ливня, царил почти ночной мрак.

На поиски Славы Фролова ушло буквально несколько минут: он, как обычно, торчал в буфете, запивая растворимым кофе дрянные горячие бутерброды. Витя в который уже раз поразился его аппетиту: в отличие от институтской «анатомки», на Оранжерейной пахло не формалином, а разлагающейся плотью. Уж что-что, а аппетит этот аромат точно не провоцировал. Впрочем, у Славы была какая-то особая физиология. Как-то раз он сказал Вите, что эта вонь напоминает ему запах таранки и вызывает острое желание выпить пивка.

– Витек! Какими судьбами? – чрезмерно радостно воскликнул Слава, вскочив из-за столика и отряхнув с халата крошки.

Витя скривился: позволенное Гурскому обращение «Витек» у этого розовощекого толстопуза звучало непростительно фамильярно.

– Слышал про Гурского?

– Нет. А что?

Витя рассказал, наблюдая, как обычно пунцовые щеки Славы стремительно бледнеют.

– Господи… – прошептал Фролов, отложив недоеденный бутерброд. – Так это был Гурский… – Ив ответ на удивленный взгляд добавил: – Тело привезли утром. Мне рассказывал один чувак из морга. Говорит, за все пять лет, что здесь работает, такого не видал. Говорит, мужик себе на груди какой-то лабиринт вырезал… И ведь сознание не потерял, пока резал, представляешь? А потом, когда закончил, вогнал себе нож в…

– Пошли, – потащил его за локоть Витя.

– Куда?!

– Я должен его увидеть.

В секционном зале Витю накрыло чувство нереальности: все те же столы, те же мертвецы, как всегда – незнакомцы, чужаки, будто и не люди вовсе, а просто мешки с костями, кровью и органами… и вдруг Гурский. Бледный, едва ли не белый в свете ламп, лишившийся, должно быть, почти всей крови из-за ужасных порезов на груди. Несмотря на страшные раны, он казался спящим. Будто снова устроил один из своих дурацких розыгрышей, вроде тех, что бывали в годы учебы и практики, когда он, забравшись на каталку и спрятавшись под простыней, пугал медсестер и санитарок…

Тело отмыли, и сетка надрезов была отлично видна; капли влаги стекали в канавки на поверхности стола и оттуда попадали в подвешенное под столом ведро. Гулкий звук удара капель о стальное дно казался Вите грохотом канонады.