Темная страсть

Аэрон уперся руками в матрас по обе стороны ее головы, приподнялся немного и стал самозабвенно осыпать поцелуями, не прекращая двигаться внутри ее. Он не смог бы остановиться, даже ворвись сейчас в спальню Гален и приставь пистолет к его виску. Эта женщина его восхищает, доводит до отчаяния, восторгает, злит… и принадлежит ему. Как и он сам принадлежит ей. Аэрону хотелось одновременно и оставить о себе неизгладимое впечатление, чтобы она никогда его не забыла, и стереть ее память, чтобы никогда не вспоминала о нем.

Ему была невыносима мысль, что после расставания Оливия будет страдать. Хотел, чтобы она нашла себе кого-нибудь другого… и уже мечтал этого «кого-нибудь» убить. Но больше всего он желал ей счастья. Чтобы она улыбалась. Веселилась.

Радость. Да. Вот, что он подарит сегодня Оливии. Радость.

— Говорил ли я тебе хоть раз, почему плохо быть пенисом? — спросил Аэрон, замедляя толчки.

Оливия открыла глаза. Страсть еще сияла в небесно-синих глубинах, но теперь к ней примешивалась растерянность.

— Ч-что?

За долгие тысячелетия Парис рассказал Аэрону множество шуток, но запомнилась только эта. Он так и не сумел выбросить ее из головы.

— Почему плохо быть пенисом. — Подавшись вперед, он снова толкнулся в ее лоно, возводя Оливию на новый уровень наслаждения.

С ее губ сорвался вскрик удовольствия.

— Нет. Нет, но это сейчас не важно, я хочу, чтобы ты…

— Быть пенисом плохо, потому что у тебя дырка в голове.

Усмехнувшись, Оливия крепче обхватила Аэрона.

— Никогда об этом не задумывалась.

— Что ж, дальше хуже. Твой хозяин постоянно пытается тебя придушить.

На ее лице расцвела полуулыбка. Сильнее сдавив коленями его бедра, она закусила нижнюю губу.

— Что еще?

— Ты съеживаешься в холодной воде.

Сдавленный смешок.

— И вечно приходится зависать в компании двух круглых идиотов.

Смешок превратился в заливистый хохот. Боги, как же Аэрону нравится звук ее смеха. Чистый, волшебный, окутывающий, точно ласка, истинная услада для слуха. Аэрон чувствовал себя повелителем мира только потому, что именно он рассмешил Оливию.

— Что ж, если твоему пенису захочется позависать со мной — пусть приходит в любое время.

Теперь уже сам Аэрон хмыкнул. Если бы только это было возможно.

— Малышка, сладкая малышка, — проворковал он. — Моя малышка.

«Наша. Учись делиться».

Аэрон снова впечатался в нее бедрами, и Оливия закрыла глаза и блаженно застонала. Ухватилась за изголовье, прижалась грудью к торсу воина и встречала каждый его толчок. Жажда достичь оргазма взяла верх над здравым смыслом. Да, да, так хорошо.

Оливия сжимала член Аэрона мышцами влагалища, влажными, горячими, гладкими как шелк. Одержимый демоном Ярости, воин двигался все быстрее и быстрее, не в силах замедлиться, растянуть наслаждение. Ему нужно услышать ее безудержные вскрики, выплеснуть в ее лоно свое семя, отпечататься в ее памяти.

Вскоре Оливия заметалась под ним, снова и снова выкрикивая его имя. Он видел и чувствовал только ее, ее одну, и хотел, чтобы так продолжалось вечно. Но каждый последующий толчок приближал желанную разрядку. Мышцы Аэрона напряглись, кровь забурлила в жилах, обжигая изнутри, уничтожая его для всего остального. Для всех остальных. Вот оно. То, ради чего Аэрон жил. То, чего так жаждал его демон.

— Я люблю тебя! — проревел он, достигая вершины экстаза.

Оливия достигла оргазма одновременно с ним. Лоно ее пульсировало, она сжимала его плечи, глубоко впиваясь в кожу ногтями. Она даже приподнялась и укусила его в шею. Может, до крови — не важно. Аэрон чувствовал, что продолжает двигаться в ней, извергается, стискивает в объятиях, сгорает… Ярость тихо мурлыкал, так же растворившись в ощущениях, как и хозяин.

Когда Оливия наконец успокоилась и сам Аэрон отдышался, он сразу перекатился на бок. Оливия тут же прильнула к нему, и на несколько минут воцарилась тишина. Никогда еще оргазм не был таким сильным и всепоглощающим.

Аэрон собирался заявить права на Оливию — но в итоге сам оказался в ее плену. Она завладела каждой клеточкой его тела, проникла внутрь, стала для него всем. Каждым вдохом. С ней он обрел покой, его демон утих, и жизнь превратилась в настоящую мечту.

— Это было… это было… — Оливия довольно вздохнула, выводя пальчиком сердце на груди Аэрона.

— Потрясающе, — договорил он за нее. — Ты потрясающая.

— Спасибо. Ты тоже. Но… то, что ты сказал… Ты серьезно?

«Действуй осторожно».

Если Аэрон расскажет ей правду, то Оливия может решить остаться, невзирая на Легион и на то, что он скоро умрет. Он фактически вынудит ее пережить предательство с его стороны и его смерть. Вынудит жить дальше без него, когда сбудется предсказание Даники.

— Да, — ответил Аэрон и тихо выругался. Однако раскаяния не почувствовал. Оливия заслуживает правды. Отношения с ней больше, чем просто секс. Больше, чем все на свете. — Я тебя люблю.

— О, Аэрон. Я тебя…

— Больше ни слова, Оливия! — откуда-то с середины комнаты гаркнул мужской голос.

Разъяренный вмешательством, Ярость зарычал.