Темная волна. Лучшее 2

– Среди тех теорий, что папа успел вычитать в интернете, была одна доминирующая. Она гласила, что пришельцы улавливают дурные мысли, как локаторы улавливают радиосигналы. А значит, нужно избавиться от всего плохого в голове. Перестать думать плохо, избавиться от искушений и лукавого. Не завидовать, не желать ближнего своего, не прелюбодействовать… Когда человек молится, он не думает больше ни о чём. Очищается мысленно, духовно. И в этом наше спасение, малыш. В этом наша сила. Папа разработал теорию очищения, создал триединую молитву, ту самую, которую четыре раза в день транслируют по радио. Он специально ездил в город и помогал правительственному комитету наладить общественные фонды спасения через молитву. Общался с Президентом, между прочим. У нас есть личные гарантии безопасности с его стороны.

Игнат вспомнил лес и людей, называвших папу уважительно Глебом Константиновичем. Стало ясно, почему.

– А теперь папа хочет спасти меня?

– Да. Но это секрет, – ответила мама, подумав. – Видишь ли, в новом обществе, которое наш Президент пытается построить, очень нетерпимо относятся к зараженным. Слишком много от них горя и смертей. Пока не найден способ убрать из тебя пришельца, ты и сам, получается, пришелец… А, значит, опасный.

– Я убивал людей. Это неправильно, любому должно быть понятно.

– Верно. – Ладонь опустилась ему на макушку. – Но ты ещё и наш сын. Живой человек. Не просто так. Сложно всё это. Давай не будем, хорошо?

Она перевернула еще несколько страниц, заполненных фотографиями из разных уголков света. На последней странице на фото стоял папа, облокотившийся на автомобиль, около капота – мама и маленький Игнат. На вид ему было столько же, сколько и сейчас. Наверное, недавно снимали.

– Папа собирает фотографии, когда ездит в город, – сказала мама. – И ещё подбирает старые телефоны, пытается реанимировать карты памяти. Если получается, распечатываем на принтере, он у нас в гараже стоит. Папа хочет сохранить память этого времени, создать летопись конца света.

В голове у Игната роилось ещё много вопросов, но он понимал, что маме надо передохнуть. Всё, что она хотела сказать сейчас – сказала. Не удержался, спросил:

– Почему я всё время забываю?

– Никто не знает. Ни мы, ни в Питере. После активной фазы паразит впадает в спячку. Через несколько часов после того, как он утихает, ты тоже засыпаешь, лежишь без движения несколько дней, а потом просыпаешься и помнишь только то, что было до твоего заражения. И вот я сижу каждый раз и рассказываю тебе историю о том, как наш мир скатился в пропасть.

Мама грустно улыбнулась и закрыла фотоальбом.

Игнат хотел спросить, пытались ли родители вытащить паразита?

Хотел спросить, как часто происходят активные фазы?

Хотел спросить, как много людей он уже убил?

Хотел спросить, как он заразился, как родители вообще допустили такое?

Хотел спросить столько всего, что мысли распухли, будто вата.

И ещё понял, что на некоторые вопросы знает ответы. Помнит их. И они ему совершенно не нравились.

Капля упала на землю, потом другая, дождь заторопился, посыпался, будто в последний раз. Мама с Игнатом поднялись под крыльцо и несколько минут смотрели на плотную стену воды, взбивающую пыль.

– Пойду, пожалуй, отдохну, – сказала мама. – На сегодня с историями покончим.

Она ушла в дом, а Игнат остался. Он разглядывал дождь, положив ладони на мокрые деревянные перила и высунув лицо из-под крыши. Холодные капли то и дело разбивались о лицо, и это было приятно.

В голове пульсировали мысли, которых раньше там не было. Мамина история и фотографии как будто подковырнули старую засохшую корку, под которой едва-едва начала зарастать ранка. Теперь вот снова просочилась гноящаяся кровь, её нужно было немедленно удалить, убрать, избавиться от дискомфорта.

Дождь выдохся быстро, но тучи не спешили уходить, цеплялись за макушки деревьев. Где-то грохотало и ворчало. Игнат поймал взглядом две красивейшие молнии. Когда капать стало реже, он отправился к сараю и застал дружище скорчившейся в углу на куче старых пустых мешков. Пол в сарае, устеленный соломой, был влажный, чавкал под ногами. Игнат сделал несколько шагов, остановился.

А зачем пришёл? Что хотел-то?

– Я не могу тебя освободить, – сказал он.

Дружище смотрела на него красными глазами, в которых не было видно даже радужек и зрачков. Игнат продолжил:

– Мы с тобой похожи, у нас паразиты внутри сидят. Мы типа зараженные и всё такое. Но я сейчас в нормальной фазе, поэтому могу разговаривать, ходить, спать и есть. А ты пока ещё в активной, поэтому опасна. Может быть, через несколько дней дядя Женя тебя выпустит, и ты будешь с нами ужинать. Мама отлично делает тушеную капусту… А пока ты здесь, можно я буду приходить и рассказывать всё, что у меня в голове? Там мыслей много, я не знаю, куда их девать. В блокноте писать долго, да я и не люблю записывать, рука устаёт. Хорошо?

Дружище молчала и не двигалась, и Игнат решил, что так и должно быть. Значит, можно.