Темная волна. Лучшее

Из колонок Леонид Фёдоров пел песню на стихи Хлебникова. Вику очаровывал детский слог Велемира. Любовь к поэзии привила мама, а вот муж ни черта не разбирался в стихах.

«Надо же было, — шутливо думала Вика, — втюриться в технаря».

Солнце подрумянивало отнюдь не аппетитную корку бетонного пирога. По комнате мельтешили солнечные зайчики, пахло разогретым гудроном.

Законный выходной Вика проводила в кровати, скроля новостную ленту. Не хватало ей ещё убирать квартиру по субботам. Вадим ушёл выпить с друзьями, и она наслаждалась одиночеством.

В тесноте, да не в обиде, — говорит народ. А Вике иногда на стену лезть хотелось от тесноты.

Группа «АукцЫон» исполняла «Боэоби». В дверь позвонили, Вика поднялась с постели, запахнула халатик.

«Рановато для гуляки Вадима».

В глазке было темно.

— Кто? — спросила Вика.

— Мельник Виктория Юрьевна? — незнакомый мужской голос.

— Да.

— Откройте, пожалуйста.

Тревога кольнула. В голове закружились нехорошие мысли. Что-то случилось с Вадимом? С мамой?

Вика отщёлкнула замок. В дверное полотно ударили так, что оно отскочило, стукнув по плечу. Вика взвизгнула. Грузная фигура перешагнула порог. Дверь захлопнулась. Лицо визитёра скрывала вязанная балаклава.

— Помогите! — закричала Вика.

Тонкие стены. Плохая изоляция. Соседи должны услышать.

— Полиция! Помогите!

— Тише, — сказал мужчина, блеснув золотым зубом.

От ужаса болезненно сжался желудок.

Громила оттиснул на кухню. Во всём чёрном, с чёрными колючими глазами в прорезях маски. Громче запел Фёдоров.

— Что ж, деточка, кредитов набрали, а возвращать кому?

Вика всхлипнула. Мозг с трудом обрабатывал сказанное. Кредиты… коллекторы…

— Мы не брали никаких кредитов, — прошептала Вика.

— А банк говорит иное. И я ему верю. Сядь. — Коллектор кивнул на стул. Вика повиновалась.

— Сядь и сиди, — сказал громила.

* * *

Вика рыдала на кровати, а Вадим носился по квартире из угла в угол, брызгая слюной.

— Как ты подумать могла??

— А что мне думать? — отчаянно воскликнула Вика. — Что он квартиры перепутали?

— Нет у нас долгов, — отрезал Вадим. — И чёрта с два он — коллектор.

Ублюдок, вторгшийся в квартиру, не тронул ни компьютер, ни деньги. О долларах в первую очередь подумал Вадим, когда ему позвонила заплаканная жена. Ублюдка не интересовало обогащение. Единственная вещь, которую он унёс, застращав Вику — пёстрая душевая шторка. И это походило на безумие.

— Тогда откуда он знал моё имя?

— Его натравил на нас кто-то. Чтобы запугать.

— Удалось! — Вика помассировала плечо. На коже распускался синяк — мерзавец ударил её дверью, врываясь.

— Ах вы твари! — Вадим выбежал в подъезд, не реагируя на возгласы Вики. Долго трезвонил Серому, потом взлетел по лестнице. Художник, рисовавший колобка, поработал и на шестом этаже. Здесь богатыри выходили из волн под предводительством дядьки Черномора. Фреска была исчёркана фломастерами, исполосована корявыми свастиками, оплёвана с такой ненавистью, что Вадим на миг забыл о чудовищном инциденте. Опомнившись, он заколотил в дерматиновую обивку двадцатой квартиры.

Зашаркало, заскрипело, дверь отворилась, щель дыхнула несвежим запахом. Сгорбленный старикашка возник в проходе.

— Чего?

Вадим узнал голос. Вот кто звонил им с возмутительными претензиями.

— Вы слышали крики из квартиры под вами? — Вадим обошёлся без приветствий.

— Ничего я не слышал.

— Значит, смех вы слышите прекрасно? А как зовут на помощь — глохнете, да?

— Не слышал, — настаивал старик. И внезапно выдал, словно оправдываясь:

— Я — сирота.

— Вот из-за таких, как вы… — Вадим не закончил мысль, махнул рукой и промаршировал прочь.

У лифта дежурила незнакомая толстуха. В сером шерстяном платке, словно слепленном из паутины и пыли. С уродливой бородавкой на щеке.

— Что за крики? — строго спросила она.

— Нас ограбили. — сказал Вадим. — Вы что-нибудь слышали? С какого вы этажа?

— С первого. Я управдом.

— Маргарита Павловна? — щёлкнуло в голове.

— Наслышаны? Как и я о вас. — Она смотрела осуждающе. У Вадима от гнева покраснели уши.

— Что бы это значило, а?

— Жильцы жалуются на вас.

— Кто же? — подбоченился Вадим.

— Да все. Вы смеётесь…

Она не сказала: «громко». Не сказала «по ночам». Она словно обвиняла Мельников в том, что они умеют смеяться. Нонсенс. Сумасшедший дом!

Из квартиры высунулось зарёванное личико Вики.

— Прикрой дверь, — попросил Вадим раздражённо. Посмотрел на Маргариту Павловну. — Сегодня к нам вломились какие-то подонки. Нас дважды грабили в вашем подъезде.

— И что же пропало? — на губах управдома не было улыбки, но Вадим заподозрил, холодея: над ним глумятся.

Да, что собственно пропало? Старые кеды и душевая шторка?

— Пропали вещи, — извернулся он.

— И как вы намереваетесь поступить? Вы же не станете звонить в полицию?

— Почему это — не стану?

— Потому, — с нажимом сказала Маргарита Павловна, — что мы здесь ценим тишину. И не поощряем тех, кто привлекает внимание.

— О, — ухмыльнулся Вадим, — тогда у меня для вас сюрприз.

И он оглушительно, от злости, хохотнул.

Хах!

* * *